Хедхантер без головы
Шрифт:
– Наверное, каждый человек чего-то боится, абсолютно бесстрашных не бывает. Страха не испытывают только дебилы. Я помню из лекций по психологии…
– Я боюсь гусениц, – закатила глазки Дина. – На дачу из-за них ездить не хочу, они ползают.
– И мышки бегают, – засмеялся Юрий.
– Да, мышки тоже. Как увижу – визжать начинаю.
– Все женщины визжат, когда мышь пробегает, – веселился Юра. – Так визжат, что уши глохнут. Вот, Марина подтвердит.
– Я визжу, только когда крыса. Мышек я не боюсь, я их люблю. Хомяков люблю тоже.
– Все,
И плавной походкой, словно шла по подиуму, блондинка удалилась в сторону приемной.
– Ладно, наплюй и ничего не бойся, – по-свойски сказал Юрий.
– Мне надо бояться мужчин, приходящих на собеседование, – философски изрекла Марина. – Если вообще удастся остаться в профессии. После таких историй могут уже на работу по специальности никогда не принять. Пойду уборщицей в фитнес-клуб.
Референт поправил галстук и ободряюще улыбнулся.
– Мне кажется, Лила Павловна тебя не сдаст. Я ведь ее хорошо знаю. Она такая – женщина-кремень. Если ей сотрудник понравился, до конца будет бороться.
– Все это здорово, но если следователь начнет доказывать, что несчастный случай спровоцировало стрессовое интервью, то мне самой впору бросаться вниз головой с крыши дома. Ты ведь уже, наверное, знаешь, что за последнюю неделю у меня это уже второй случай?
– Конечно, я же при начальстве, – пожал плечами Юра. – Ну и что с того? Бывают же совпадения. К тому же, – тут референт понизил голос до шепота, – еще неизвестно, может, этот Парменский был не вполне нормален. Или под дозой.
– В смысле?
– Наркоман.
– Вообще-то непохоже, – засомневалась Марина.
– Ты не врач-нарколог, чтобы определить на глаз. Самые завзятые наркоманы чаще всего на вид очень приличные люди. Но у таких гавриков всякое бывает. Не принял дозу – у него ломка началась или припадок. Кстати, он ведь может оказаться еще скрытым алкоголиком. Решил завязать, стал лечиться, потом бросил. Эти вообще самые отмороженные. Я почему еще вспомнил про своего бывшего главного редактора? Вдруг этому тоже что-то почудилось?
– Подождем, что скажут эксперты. Недолго осталось. А пока они будут решать мою судьбу, я сама попробую кое-что предпринять, чтобы минимизировать последствия этого кошмара.
– У тебя связи в полиции? Или дядя – заместитель генерального прокурора?
– Есть хорошие люди, – туманно ответила Марина. – Ты не забудь меня записать на прием к Адриановой.
– Что ты, как можно? Не забуду! Ну, отдыхай, я тебе позвоню.
И Юрий, взмахнув неизменной кожаной папкой, понесся дальше по своим делам.
– Слушай, ну и шутки у тебя! – сказал Савелий, когда Марина плюхнулась рядом с ним на переднее сиденье. – Дай поцелую!
– Отстань, не до поцелуев сейчас, – мрачно ответила она, захлопывая дверцу. – Быстро двигаем к Бойко. Есть срочный разговор.
– Вопрос жизни и смерти? – улыбнулся Васин, заводя машину.
– Смерти! –
– Да что с тобой? Мы ведь еще вчера договорились ехать к Юрию Ивановичу. Помнишь? Он так просил! Ему нужно с тобой встретиться по поводу Новокшанова. Так ты сначала пропадаешь на весь вечер, на звонки не отвечаешь. Потом звонишь ночью, замогильным голосом сообщаешь, что жизнь кончена, бросаешь трубку и к телефону снова не подходишь. Я испугался – тут же примчался к тебе домой.
– Так это ты целый час ломился в дверь? Мне соседи сегодня утром жаловались. Разбудил весь подъезд!
– Соседи полицию вызвали, пришлось потом с ребятами объясняться. Почему ты не открыла?
– Снотворное приняла. Сильнодействующее. Хотела вообще заснуть и не проснуться.
– Снотворное! В твоем-то возрасте! А я уже было стал вызывать бригаду, вскрывать квартиру.
– Твою энергию, Васин, надо направить на заготовку древесины. Тогда через месяц на месте тайги у нас будет красиво подстриженное поле для гольфа.
– Из-за твоих фокусов, – обиженно сказал Савелий, продираясь сквозь густое скопление машин, – Бойко на меня вчера здорово разозлился. Ты ему очень нужна.
– Мне он теперь тоже очень нужен. И это не фокусы.
– Ладно, уже едем, не переживай. Расскажешь, в чем дело?
– Когда приедем к Юрию Ивановичу, тогда и расскажу.
Минут десять ехали молча, потом Васин обиженно пробасил:
– Марин, ну чего ты сидишь такая вся мрачная, будто у тебя кто-то умер!
– Потому что у меня действительно кто-то умер, – ответила Марина ровным тоном. – Человек умер. После стрессового интервью. И я тебе вчера об этом говорила. Поэтому я напилась снотворного. И поэтому мне нужна помощь твоего гениального Бойко.
У Васина вытянулось лицо.
– А я думал, ты вчера пошутила… Смеялся даже.
Марина тяжело вздохнула и посмотрела на приятеля с сожалением.
– Савелий, у тебя много достоинств. Ты можешь отличить пистолетную пулю от пули, выпущенной из автомата. Можешь ударом кулака раскрошить кирпич, можешь управлять бронетранспортером и вертолетом. Но с чувством юмора у тебя беда. Это была не шутка. Я снова в дерьме, причем не по уши, а по самую макушку. Одна надежда – вдруг снова Юрий Иванович поможет? Так что жми-ка на газ.
Открыв дверь, Бойко с минуту рассматривал две хмурые физиономии, потом сказал:
– Вовремя явились. Я как раз чай заварил, идите в кухню.
Гуськом, возглавляемые хозяином дома, они прошли на кухню и расселись вокруг стола.
– Мы вот тут… – начал было Васин, но Марина решительно прервала его.
– Юрий Иванович, я все время хотела позвонить, но в итоге сама приехала. Большое вам спасибо, что выручили. Мне Савелий рассказал, только без подробностей. Да и вообще по реакции Горина и Емельяненко в тот день я поняла, что вы сумели их как-то разубедить в моей виновности. Хотелось бы, конечно, узнать, как вам это удалось.