Хэдли и Грейс

Редферн Сюзанна

Хэдли стояла перед зеркалом в полный рост в своей спальне и хмурилась. Исчезли ее удобная юбка, мягкая хлопковая майка и балетки. На их месте оказались льняные брюки, шелковая блузка и бежевые лодочки от Джимми Чу. Под всем этим великолепием ее тело сдавливало утягивающее белье.

Даже несмотря на утягивающее белье и каблуки, которые прибавляли ей целых четыре сантиметра роста, она выглядела толстой. Хэдли огладила животик и, втянув его на время, с покорным вздохом отпустила, отвернувшись от зеркала, чтобы расчесать волосы. Она прикрепила к ним шиньон у основания шеи с помощью золотой

заколки – стиль, который нравится Фрэнку, потому что он думал, что это делало ее похожей на Софи Лорен. Это сравнение Хэдли находила лестным, хотя сама она никогда не видела сходства.

Во-первых, София – итальянка, а Хэдли – наполовину француженка, наполовину немка. У Софии нежно-шоколадные глаза, длинный нос и пухлые губы, в то время как самая характерная черта Хэдли – зеленые глаза, маленький нос и широкие губы, как у Джулии Робертс.

Но Хэдли полагала, что, если сравнивать ее и Софию только от подбородка до пяток, рост и изгибы будут схожими. Однако София застала времена, когда ценились формы, а Хэдли живет в эпоху Джиллиан Майклс и Хайди Клум.

Она глянула на часы, и ее раздражение начало расти вместе с голодом. Ужинать всей семьей – одно из правил Фрэнка, привычка, которую она раньше считала милой, наивно полагая, что это доказывает приверженность Фрэнка тому, чтобы семья проводила время вместе. Но с годами она научилась видеть то, что было на самом деле: это был еще один способ контролировать их, Фрэнк заставлял их ждать, чтобы поесть. К тому же он редко сообщал им, когда именно будет дома.

Хэдли грустно посмотрела на прикроватный столик, где хранила пачку арахисовых M&M’s, и, услышав урчание в желудке, выбрала вместо этого менее калорийный вариант заглушить голод – тайком выкурить сигарету на балконе.

Закуривая, она сделала глубокую затяжку и прикрыла глаза, когда пьянящий никотин просочился в кровь, игнорируя угрызения совести, которые преследовали ее. Фрэнк ненавидел, когда она курит, и четыре недели назад она бросила курить в шестой раз. Но, видимо, сегодня был день, когда обещания нарушались.

Ветер был легким и теплым, в его дыхании чувствовалось лето. Хэдли наблюдала, как ветер уносит дым, и думала о завтрашнем дне. Фрэнк спланировал их поездку к сестре до мельчайших деталей. Им потребуется три дня, чтобы добраться до Уичито, три дня, чтобы устроить все для Скиппера, и три дня, чтобы вернуться обратно. Гостиницы уже были забронированы, и он наметил все места по пути, где они могут остановиться, чтобы перекусить и заправиться.

Все было готово. Именно было.

До тех пор, пока три дня назад Ванесса не позвонила, чтобы узнать, может ли Хэдли привезти Скиппера в родной город Тома – Омаху вместо Уичито, чтобы они с Томом могли продолжить свой медовый месяц в Белизе. Том хотел получить сертификат для подводного плавания, а для этого им пришлось остаться там еще на несколько дней.

Хэдли ничего не сказала Фрэнку о звонке, и с тех пор ее сердце билось в странном ритме, крошечное окно новых возможностей открылось именно тогда, когда она больше всего в нем нуждалась.

Зазвонил телефон, заставив ее подпрыгнуть.

– Йода-лей-ли-хо, – пропела ее сестра,

когда Хэдли ответила.

– Так ты отвечаешь на звонки? – спросила Хэдли, возвращаясь к роли уравновешенной жены и матери – роли, которая идеально подходила для всех, кроме Мэтти, Скиппера и Фрэнка.

– Иногда, – отмахнулась Ванесса.

– Что, если бы это был кто-то важный?

– Но это же просто ты.

Хэдли кивнула и, несмотря на нынешнее душевное состояние, улыбнулась сестре. Хотя Ванессе было уже двадцать шесть лет, Хэдли трудно было представить ее старше шести, когда они в последний раз жили под одной крышей.

– Ты должна была позвонить вчера, – заметила Хэдли.

– Да, прости за это. Мы с Томом отвлеклись, ха-ха. Если ты понимаешь, о чем я… Ха-ха-ха.

Хэдли поступила мудро, ничего не сказав Скипперу об обещании его мамы. Это был не первый раз, когда Ванесса не позвонила, хотя обещала, ничего не подарила, хотя обещала, и не приехала, хотя обещала.

– Несс, когда Скиппер будет жить с тобой, ты не сможешь отвлекаться.

Хэдли почувствовала, как Ванесса закатила глаза.

– Ага-ага. Я знаю. Бла-бла-бла. За Скиппером нужно следить. Скиппер не может оставаться один. Я поняла. Ты повторяла это десять миллиардов раз. Перестань беспокоиться.

Но Хэдли не могла перестать беспокоиться. Как бы она ни любила свою сестру, ответственность и надежность не были сильными сторонами Ванессы, а заботиться о Скиппере нелегко. Нужна постоянная бдительность и должный уход. Передача его Ванессе немного напоминает передачу боевой гранаты человеку, страдающему припадками. Это была плохая идея, и Хэдли очень хотела каким-то образом помешать этому случиться.

– Я звоню, потому что забыла сказать тебе, что паспорт Скиппера пришел за день до нашего отъезда, так что все готово, – продолжила Ванесса. – Он такой милый! Прямо как я.

– А ты скромная, – протянула Хэдли.

– Скромность для людей, которые не осознают, насколько они хороши.

Заявление классической Ванессы. Отец Хэдли говорил, что Ванесса на 50 процентов состоит из дерзости и на 50 процентов из наглости – сочетание, которое перестало работать после старшей школы, когда дерзость и наглость уже не были милыми и привлекательными, а вместо этого превратились во взбалмошность и избалованность. Все это привело ее к неприятностям и толпе богатых неудачников, от одного из которых она внезапно забеременела.

– Я до сих пор не понимаю, зачем вам нужно ехать в Лондон, – отозвалась Хэдли. – У вас будет медовый месяц в Белизе, а большие перемены будут слишком тяжелы для Скиппера.

– С ним все будет в порядке. Скиппер любит спорт. Это даст ему и Тому возможность сблизиться. Том ходил на Уимблдон с детства. Он говорит, что это полный восторг и что там повсюду бегает куча детей.

Хэдли стиснула зубы, чтобы не накричать на сестру и не сказать, что Скиппер не «бегает повсюду», что он не может так делать и что, если она позволит ему «бегать повсюду», он в конечном итоге потеряется или хуже того – окажется приклеенным скотчем к дереву какими-то детьми, считающими, что мучить беззащитного, бесхитростного ребенка, такого как Скиппер, это очень весело.