Хемлок Гроув

МакГриви Брайан

на проигрыш – реванша не будет.

Она положила его руку себе на грудь.

– В… церкви? – изумился он.

Позже они упали без движений, раскрасневшиеся и задыхающиеся. Она лежала на нем, не двигаясь, в повседневной женской практике мужчины игнорируют после- дующее тепло человеческого тела в подобных обстоятельствах, но ранее этим же днем он понял, что больше никогда снова не будет теплым, потому спокойно принимал его. Неожиданно черная тень промелькнула перед глазами Питера; кот спрыгнул с окна. Он выглянул наружу как раз вовремя, чтобы заметить движение по другую

сторону стек- ла, мелькнувший силуэт исчез раньше, чем он смог что-либо предпринять, кроме как испытать мимолетный ужас от увиденных белых волос.

***

Шелли все еще дрожала, когда Роман вернулся домой, так что он тут же заклю- чил ее в объятия, сказав, что приготовит ужин. Упаковка со стейками все еще лежала на кухне, розовые потеки подсыхали на белоснежном кухонном покрытии, а куски мяса на полу, на них наступали. Он прибрался и уже заканчивал промывать горячей водой швабру, когда Оливия сказала:

Что случилось с передней дверью?

Роман обернулся. На ней длинный белый кардиган с рукавами, закрывающими руки вплоть до кончиков пальцев, а волосы собраны в хвост; в ее поведении не было ничего, что могло бы выдать ее отсутствие на протяжении целого дня и ночи или собы- тий, произошедших в это время.

Где ты была? – спросил он.

В Институте. У меня было что-то вроде приступа. Но Йоханн сказал, что тут не о чем волноваться.

Они смотрели друг на друга.

Теперь мне гораздо лучше, – прервала она молчание.

Роман выжал швабру.

***

В другом доме Годфри Мари ждала возвращения своего мужа и дочери. У док- тора Годфри было дурное предчувствие, при столкновении с ней в прихожей. Она знала, что Лета была с ним и даже звонила, дважды, узнать, когда они окажутся дома. И что теперь?

– Приехали так скоро, как смогли, – сказал он, упреждая ее нападки.

Она не ответила. Она подошла, напряженная, как снег, сжатый в кулак, и обняла Лету, крепко. Ее плечи дрожали. Она не злилась, ей просто было нужно обнять свою дочь.

Лета была наверху и Годфри сел в кресло в гостиной и облегченно выдохнул.

Трудный день. Длинный, длинный день. Мари села на подлокотник кресла и, положив руку сзади его шеи, массировала. Они не смотрели друг на друга, он просто сидел и чувствовал приятное давление на своей шее.

Ты ел? – поинтересовалась Мари.

Годфри покачал головой.

Я сделаю тебе мышку, – сказала Мари, сделав свой голос немного гортанным в паро- дии актрисы Рут Гордон. – Милую шоколадную мышку.

Годфри улыбнулся, его плечи затряслись и он засмеялся. Объяснение, почему для них это было смешно, уходит корнями далеко назад.

Годфри сообщил, что собирается принять душ и, что ее предложение звучит про- сто превосходно.

Годфри мылся, и разбирал с беспечной усталой ясностью вину, которую чувство- вал из-за своих уродливых мыслях о жене, женщине, чьим величайшим преступлением было отдать лучшие годы своей жизни браку с человеком, любящим врага, который, как она знала, обладает силой разрушить ее семью. И он пришел ко второму открове- нию за сегодняшний день, более решительному и непосредственному по сравнению с принятием мысли, что человек время от времени становится волком. Ему было стыд- но. Он стыдился, как и Мари, стыдился все эти годы, что они не могли произнести

вслух: он был женат на женщине, которую не любил с тех пор, как впервые увидел Оливию.

Он посмотрел вниз и у него было ведение мертвых кусков плоти, срывающихся

с его торса и падающих в смыв ванны. Чтож, тут что-то не так. Что-то не так с тем, как он живет.

Он повернулся, при этом его позвоночник хрустнул. Шесть месяцев, решил он. Шесть месяцев были разумны для выполнения своих обязанностей. После рождения. Прошло уже двадцать лет, но эти шесть месяцев кажутся вечностью. Все эти званые обеды, медленный, но сладкий яд затянувшейся встречи глаз, звон, стоящий в его ушах несколько дней, после чоканья с ней бокалами; полный провал, как врача и мужа и брата, взять ее в качестве пациентки, женщину, ради которой он выдумывал любую причину для встречи, только бы почувствовать, как ее пальцы касаются его ладони, пока она смеется. Знал еще до того, как увидел сам, что ее зад был похож на застыв- шую каплю росы на лепестке розы – двадцать лет назад, шесть месяцев, что прошли, прежде чем он впервые овладел этой прекрасной задницей, были мучением.

Отвлекшись от сорока, насыщенных событиями, часов бодрствования, Годфри почувствовал нечто, что сначала затруднился распознать. Что-то, что в реальном мире едва может быть менее очевидным или неотделимым. Он чувствовал свободу. Просто представьте. По прошествии такого громадного количества времени, времени, когда колеса хоть и поворачивают назад, но все же постоянно движутся вперед, он был всего в каких-то шести месяцах от окончания самого длинного и вместе с тем изо дня в день более удивительного приключения. Он будет жить правильно и будет верить в любовь. Он станет дедушкой, и женится на Оливии.

Позже, в постели, доктор Годфри наконец-то провалился в самый приятный сон в своей жизни.

А затем, прозвенел его телефон, известить, что Кристина Венделл исчезла.

Цена

С тревожным чувством дежавю Питер был разбужен Романом на второй день.

Я заказывал рыженькую, – сказал Питер.

Роман не поддержал шутку.

Что? – поинтересовался Питер.

Роман подошел к кафедре и сложил руки. Надеясь, поза поможет ему… он не знал в чем. Но делать все равно нечего, потому он сказал то, что должен был.

Еще одна.

Еще одна что?

Прошлой ночью. Еще одна девушка. Питер помолчал какое-то время.

Кто? – выдавил он.

Они не знают. Нет головы. Но это не она. Я пришел сюда от нее.

Питер молчал. Он провел пальцем по пыльному полу, написав на древнем языке слово Спасибо, а затем стер его ладонью.

Это была не та луна, – сказал Роман. – Это же невозможно, так?

Конечно, – ответил Питер.

Кот запрыгнул на кафедру и поднял свой зад вслед за рукой, которой роман по- гладил его от головы до хвоста.

Что теперь? – спросил Роман. Питер лег и закрыл глаза.

Нужно поговорить с Дестини, – сказал он. – Дестини знает больше о протоколе, не- жели я. У нее может быть идея.

Он не добавил «лучшая идея», поскольку своих у него не было вовсе.

Если ты куда-нибудь поедешь, тебя подстрелят, – сообщил Роман. – Подстрелят, это еще в лучшем случае.

Поедешь ты. И поспеши. Ты должен вернуться к Лете к закату. Присматривай за ней, чтобы не было никаких шансов. Теперь она под твоим присмотром, пока все не закон- чится. Теперь это твоя работа.