Хендлер, или Белоснежка по-русски
Шрифт:
— Я тебе говорил, что ты умнее своего брата? — совсем неожиданно сказал Дмитрий Иванович, грузно поднимаясь с кожаного кресла.
— Говорил. В пятом классе, когда у меня в оценках за год было на одну пятёрку больше, чем у Арчи.
Он не мог сидеть, когда отец выпрямлялся, очевидно, собираясь подойти, и Кирилл тоже встал. Засунул руки в карманы, побренчал ключами, наблюдая, как отец меняет траекторию и открывает сейф, спрятанный за картиной.
— С женой своей когда познакомишь? — не оборачиваясь, Карамзин копошился в сейфе, разыскивая нужное. Кирилл лишился дара речи
— А надо?
— Что значит «а надо»? Или внуков от меня тоже прятать будешь?
Отец вытащил то, что искал — красную папку, закрыл сейф и бросил ключи на стол, а сам подошёл к сыну, стоявшему, как скала, не двигаясь с места, хотя обычно невольно отступал при приближении сурового родителя.
— Ну? Язык проглотил?
Кирилл невольно чувствовал: в нём закипает гнев. Опять кто-то настучал, уже и про беременность Насти знают! Она сказала, что никому, кроме Динки и Алёнки новость не известна, но ведь на то и подруги, чтобы первыми такое узнавать. Значит, отец или мать уже и до них дотянулись?
— Кто тебе сказал? — спросил и почти одновременно вспомнил, как мать нанимала детективов. В этот раз ей сам бог велел: ситуация на редкость оказалась нестандартной. А значит, отец тут не при чём? — Или ищейки матери уже донесли?
— Что именно? На, открой.
Ему протянули папку.
— Про внуков, — Кирилл не двигался.
Глаза отца сощурились, как в случаях, когда ему было весело:
— Я не знал. Это нормально, когда после свадьбы появляются дети.
И Кирилл выдохнул: опять померещилось. Чёртова материнская паранойя, сам уже подозрительностью заразился! С облегчением принял папку, открыл её. В первом файле лежал конверт, перелистнул его. В следующем находился чертёж, Кирилл присмотрелся и узнал планировку пятикомнатной квартиры:
— Что это?
Дмитрий Иванович не торопился отвечать, возможно, посчитав вопрос глупым, направился к бару, достал из него бутылку и разлил коньяк по двум бокалам, пока сын изучал документацию.
— Почему здесь моё имя? Что это за квартира? — Кирилл полистал следующие страницы. Один бокал с золотистой жидкостью ткнулся ему в руку. — Я за рулём, не буду, спасибо.
Дмитрий Иванович усмехнулся, дождался, когда сын поднимет на него вопросительный взгляд и упрётся им, требуя разъяснений.
— Я купил её для тебя год назад. Наблюдал, как ты строишь свою фирму, экономишь. Ждал, когда по примеру своего Свиридова квартиру себе приобретёшь, но нет — сидел у мамкиной сиськи. Решил подарить, когда оторвёшься наконец… Виноват, не подумал, что ты можешь сбежать. Бери, в конверте ключ, адрес на первой странице и не выпендривайся. Пока себе достроишь, чего планировал, где будешь жену прятать?
«Молодец, сынок! Вижу, что ты справился. Я горжусь тобой, сын!» — какой-то противный до горечи внутренний голос передразнил отца. Тошнота подступила изжогой, и Кирилл поморщился, протянул документы на квартиру, но Карамзин-старший спрятал правую руку в карман и, позвенивая мелочью, пошёл к своему рабочему месту — за стол.
Тот же язвительный
— На ужин останешься? — тем временем отец вернулся к своим бумагам. — Мать хотела тебя видеть.
Закипающий гнев ударил огненной лавой в голову, Кирилл покачнулся. Если бы можно было выораться раненым лосем, как у Беловых! Но на отца это не действует, прошлый раз, когда сломалась гитара, стало только хуже. А руки сами собой сжались в кулаки, стало трудно дышать. Не помогло то, что галстук был снят ещё в машине. Впервые за два года Кирилл позволил себе это сделать такую вольность в присутствии отца, который даже дома носил костюм, правда, галстуки тоже снимал.
«Кир, послушай, пообещай мне не ссориться с отцом, — вспомнилась Настина просьба. — Если будет совсем плохо, расскажи, что ты чувствуешь, но не обвиняй, пожалуйста, не ссорься. Не бойся показаться смешным: это твои родители. Если не сразу, то позже они тебя поймут. Пожалуйста, Кир!» И он не мог не дать слово. Но сейчас плохо управляемая проклятая лава, словно в закрытом контейнере, бесновалась, требуя выхода. Или через гнев, или слёзы. Ни того, ни другого он себе позволить не мог: отец наблюдал за ним.
Откашлялся от першения, взглянул на часы — девятый. Ещё можно успеть до темноты к Беловым.
— Спасибо, но обойдусь как-нибудь, — он положил красную папку на столик, засунул руки в карманы, с хорошо разыгрываемым равнодушием прошёлся по комнате, потрогал картину с изображением римского цезаря. — У Насти очень хорошие родители… Настоящие… Живые… Есть два брата, Сашка и Мишка. Близнецы. Им четырнадцать… Забавные…
Кирилл повернулся — отец его внимательно слушал, не перебивая, но и не вставляя реплики, которые сейчас должны были бы логично прозвучать: «Когда познакомишь? Где живут? Чем занимаются?» Отец молчал.
Кирилл двумя пальцами коснулся переносицы, снимая предательские две капли в углу глаз — лава просилась наружу. Бежать надо было, пока не наговорил лишнего, он обещал Насте!
— Ладно. Спасибо.
— Где собрался дом строить? Проект уже составил или только придумал? — спросил вдруг Дмитрий Иванович.
Никаких эмоций от происходящего, только деловой подход. «Как не русский», — почему-то вспомнились слова Белова дяди Гены.
— На Урале. Хочу выкупить там деревню и построить небольшой отель для начала. С губернатором ещё не говорил, поеду завтра.
У Карамзина-старшего отвисла челюсть, на секунду, а затем он рявкнул, от чего Кирилл невольно вздрогнул:
— Совсем крыша поехала?! Ты куда собрался деньги вбухать — в мёртвую зону? Это тебе твоя Настя подсказала? — запыхтел, резко встал, от чего кресло со скрежетом проехалось по паркету и упёрлось в стоящий позади книжный шкаф. Карамзин стремительно, не так размеренно, как до этого, преодолел расстояние, разделяющего его и сына, и ткнул ему пальцем в голову. — Что у тебя здесь происходит?! Музыка? Будешь развлекать поселковых медведей своей брынчалкой? А потом прибежишь ко мне: «Папа, я опять облажался, дай мне новую фирму!» — так?