Хент
Шрифт:
Хуршид была единственной женой бека, хотя, по магометанскому закону, ему не запрещалось иметь их несколько. Но, кроме принятого у курдов обычая единоженства, существовала и другая причина, по которой бек не мог иметь второй жены.
Хуршид была дочерью шейха, человека весьма сильного. Его духовная власть распространялась на все племена курдов; одно его слово могло лишить влиятельнейшего вождя занимаемой должности. Бек обязан был своим положением шейху, как единственный зять его. Взять другую жену, имея женой дочь шейха, было бы оскорблением для благородного
Рассуждая практически, он считал невозможным изменить свои отношения к жене, так как она была дочерью шейха. Но когда глаза его опять остановились на блестящих женских украшениях, то в воображении снова явился тот нежный девичий образ, которому минутой раньше он предназначал эти вещи.
Он понял причину гнева жены, и всем его существом овладела ярость влюбленного зверя.
— Хуршид, — сказал он звучным голосом, — чего ты хочешь от меня?
— Я уйду от тебя, — ответила она спокойным тоном. — С этого дня я тебе больше не жена. Завтра я должна ехать к отцу.
— Что за причина?
— Я не допущу, чтобы какая-нибудь поганка делила права жены с дочерью шейха!
— Она будет служанкой.
— У меня их и так много.
— Я люблю ее.
— Люби, сколько хочешь, но дорого обойдется тебе эта любовь…
— Что же ты сделаешь?
— Это мое дело…
— Ты угрожаешь мне, негодная?.. Я сейчас же растопчу тебя и уничтожу, как черепок.
— Ни шагу дальше! Видишь?.. — закричала она, направив на него пистолет и встав в угрожающей позе.
Бек испугался. Он не ожидал такой решительности. Рассудок взял верх над гневом и удержал его от злого намерения, хотя он уже схватился за рукоятку кинжала, висевшего у пояса.
С женской половины послышался плач проснувшегося ребенка. Это был голос мира, который укротил гнев супругов. Материнское чувство победило чувство женской ревности, и Хуршид поспешила к плакавшему ребенку, сказав:
— Я отомщу тебе…
XI
Жена старшины Хачо, родив последнего ребенка — Степаника, умерла. Хачо не женился во второй раз, несмотря на то, что крестьяне его лет очень редко остаются вдовцами. После смерти жены Хачо хозяйкой дома сделалась старшая невестка Сара, известная в семье как умная и деловитая женщина. Нередко сам старик обращался к ней за советами, а другие члены семьи почти всегда подчинялись ее авторитету.
Однажды утром, когда все в доме были заняты своим делом, одна из работниц, ходившая за водой, вернулась с кувшином на плече и, подойдя к Саре, шепнула ей на ухо: «Какая-то молодая курдианка зовет тебя».
— Позови ее сюда. Разве не видишь, что я занята?
— Звала — не идет; говорит, что имеет к тебе очень важное дело.
Сара вышла. У калитки стояла девушка высокого роста, сухощавая, со смуглым, приятным лицом.
— Уйдем подальше, к тем деревьям, там никто нас не увидит, — сказала она, указав рукой вдаль.
При взгляде на горевшие глаза незнакомки
— Заходи к нам, — сказала Сара, взяв ее за руку. — Пойдем ко мне, если хочешь, чтобы нас никто не услышал; у нас найдется укромный уголок.
Незнакомка молча согласилась, и они пошли в другой конец двора, обсаженный тутовыми деревьями.
— Присядем здесь в тени, — сказала Сара. Они уселись рядом на густой траве.
— Теперь расскажи мне, милая моя, — продолжала Сара дружеским тоном, взяв ее за руку, — что ты хотела мне сказать?
— Джаво послана к тебе госпожой Хуршид; ты ведь знаешь ее. Джаво [12] каждый день благодарит бога за то, что он послал ей такую хозяйку, которая не бьет Джаво, любит ее и все старое, поношенное отдает ей; но кто скажет, что это старое? Видишь на мне это платье? Разве оно похоже на поношенное? Хозяйка меняет платье каждый день и раз надетое в другой раз не надевает.
12
Курды часто говорят о себе в третьем лице.
И в самом деле, курдианка была одета довольно чисто, даже богато. Но из всего ее бессвязного рассказа Сара ничего не могла понять, кроме того, что ее зовут Джаво и что она прислуга Хуршид — жены знакомого их дому Фаттах-бека. Хуршид Сара знала давно, и ее очень интересовал вопрос: зачем послала та к ней эту глупенькую девушку? Однако, несмотря на свое крайнее любопытство, Сара, будучи знакома с характером диких курдианок, ждала, чтобы та по-своему передала ей то, что хотела сказать.
— Тебя зовут Джаво, да? Какое славное имя!
— Мама называла меня Джаваир, но хозяйка сократила мое имя, находя его очень длинным.
— Я тоже буду называть тебя так, как она. Джаво, деточка, что же сказала тебе госпожа, когда посылала ко мне?
Но Джаво уклонялась от прямого ответа; видно, мысли путались в ее голове, и она не знала, в каком порядке передать их; наконец она ответила:
— Госпожа Хуршид прошлой ночью поссорилась с беком. Ты не думай, что Джаво — ребенок, она хитра, как сатана. Когда хозяин поссорился с хозяйкой, она подслушивала их за занавеской. Ах, как злилась госпожа! Она рвала на себе волосы, платье, жаль было его — не досталось оно Джаво…
Заметив, что легкомысленная девушка очень любит одеваться, Сара проговорила:
— Джаво ведь умеет шить, сошьет и наденет.
— Как не уметь шить. Видишь эти пальцы, много раз колола их Джаво, когда мама учила ее шить.
— Вижу, что ты способная девушка. Расскажи теперь мне, из-за чего ссорятся твои хозяева?
— Хозяин мой говорил, что приведет новую жену, а хозяйка отвечала на это: «Нет не приведешь, а если это случится, то я повешусь». Разве это не грех? Зачем ему другая жена? Где он найдет лучшую?