Хеппи-энд для Дездемоны
Шрифт:
– Так решили. Это приказ, а он не обсуждается, - спокойно ответила Настя.
– Но если хочешь знать, я изъявила желание сама. Думаю, папа с мамой меня бы одобрили.
Ляля сгорбилась, ей стало страшно. Если с Настей стрясется беда, она не сможет жить. Неужели господь отнимет у нее единственного родного, горячо любимого человека?
– Мы иногда будем видеться, - тихо сказала Настя.
– Я придумала вот какую штуку. Ты по ночам, около часа, выходи гулять во двор. Если кто из соседей вопросы задавать начнет, пожалуйся на бессонницу, а сама на окошко кухни поглядывай. Стоит ваза с букетом - нет
В Ляле поднял голову профессионал. Хоть она и не была на оперативной работе, но все же соприкасалась с ней, читала документы. Кстати, Елена Петровна великолепно стреляет и никогда не была мямлей.
– Опасно носить при себе ключи от квартиры, - заявила она, - это может вызвать подозрения. У агента другая биография, в ней отсутствую я и все остальные родственники, ты уже не ты, а какая-нибудь Настя Елкина. Имя скорей всего для простоты оставят. Сколько их, этих Насть! Понимаешь, какую жизнь тебе придется вести? Не дай бог, увидит злой взгляд колечко с ключами, задастся вопросом, какую дверь они открывают, потянут за ниточку… Не на таких мелочах горели! Слышала про пачку сигарет?
Настя кивнула.
– Естественно. Один из наших агентов, работавших в Европе, купил «Кэмел» в мягкой упаковке и абсолютно спокойно вскрыл ее одним рывком, удалил всю верхнюю полосу из фольги, чем вызвал удивление собеседника. Европейцы отрывают только небольшую часть блестящей бумаги, а потом через отверстие вытряхивают сигареты. Этого незначительного действия хватило для зарождения подозрений. В конце концов наш сотрудник был раскрыт. [3 - Подлинный факт, описанный в воспоминаниях разведчика Абеля. Прим. автора.]
– Вот-вот, - покачала головой Ляля.
– А ты собралась ключи с собой на задание брать. Придумай, где их спрятать.
Настя снисходительно улыбнулась и рассказала про окно, которое легко можно открыть снаружи. Племянница была умна, она и не собиралась брать с собой ключи…
– Вот так мы с ней и расстались, - завершила рассказ Елена Петровна.
– Сегодня я впервые за год увидела, что букета нет, и пошла потихоньку сюда. Как ты все-таки думаешь, Настя погибла?
– Теперь боюсь, что да, - тихо, со вздохом, ответила я.
– Наверное, ее раскрыли.
– При чем же тут муж той женщины - твоей подруги, Ники Терешкиной?
– внезапно поинтересовалась Елена Петровна, продемонстрировав замечательную память.
– По какой причине он оказался в гостинице?
Я пожала плечами.
– Пока непонятно. Вроде Ника собиралась встретиться там с любовником, а Василий вычислил место, где его жена надумала весело провести время… Ой, что-то концы с концами не сходятся!
– Так ты уверена в смерти Насти или нет?
– упорно настаивала Ляля.
– Я что-то вдруг сомневаться начала. Сначала-то чуть не умерла от горя, когда с тобой повстречалась, прямо разума лишилась, стала все выбалтывать. Я вообще-то не из тех, кто языком метет, а тут просто… понесло меня, тормоза отказали… Вот только туман рассеялся - я думаю, жива Настя. Я ведь ее чувствую! Знаю, тяжело девочке, но она выдержит и непременно ко мне вернется. Я бы беду почуяла сердцем!
И что было ответить на это заявление? Я очень хорошо понимаю, по какой причине
– Ну и дура же я!
– воскликнула Елена Петровна.
– Ты уж извини, наболтала черт знает чего… Как разволнуюсь, такая фантазия просыпается! Вру без остановки, потом удивляюсь, откуда что берется.
Ляля замолчала и вдруг, забыв про свою неуклюжую попытку внушить гостье, что весь ее рассказ был неправдой, воскликнула:
– Настя жива! Мое сердце не лжет!
– Я понимаю вашу надежду, - кивнула я.
– Но у Ники никоим образом не могло быть двух мужчин сразу.
– Почему?
– скривилась Ляля.
– Терешкина - обычная женщина не первой молодости: дочь, муж, работа, никакого экстрима. Любовника она завела совсем недавно, впала в кризис среднего возраста, захотела встрепенуться. Ну никак она не могла сначала с одним в кровать лечь, потом, спустя короткое время, с другим! И еще эта плохо залеченная гонорея. Абсолютно не похоже на Нику. А вот для проститутки это обычный набор. И еще: одежда на трупе была не Терешкиной.
– Не смеши, - фыркнула Ляля, - переодеться легко.
– С какой стати Нике натягивать на себя шмотки Насти?
– Я попыталась вернуть Елену Петровну с небес на землю.
– Они не были знакомы, просто Ника очутились в той же гостинице, где бывала Настя.
– Зачем твоя Терешкина туда приперлась?
– сердито перебила меня Ляля.
– Я объясняла уже: для встречи с любовником.
– Тело кто-нибудь опознал?
– Конечно, коллега по работе, завуч Ирина Сергеевна.
– А почему она? У Терешкиной нет родственников?
– Есть. Дочь Вера. Но ей решили тело матери не показывать. Труп изуродован молотком до неузнаваемости. Нику хоронили в закрытом гробу.
– Красиво получается, - хмыкнула Ляля.
– Говоришь, такие травмы, что и определить личность нельзя? Как же завуч коллегу опознала?
Я заморгала.
– Не знаю. Может, по шрамам, родинкам.
– Они в школе голыми ходят?
– прищурилась Елена Петровна.
– Нет, конечно. Терешкина с Ермаковой могли вместе посещать баню, бассейн…
Елена Петровна встала.
– Закрытый гроб, крематорий, а не кладбище… Все подсказывает: кто-то сделал так, что установить личность погибшей было невозможно. Хочешь знать мое мнение? В урне пепел женщины, имя которой пока неизвестно. Но это не Настя и не Ника.
– А кто?
– разинула я рот.