Хэппи Энд

Хайлис Лилия

– Расскажи, - не то попросил, не то приказал Кассиди.

– А чего рассказывать?
– Мальчишка опять пожал плечами.
– Несколько дней назад я заметил, что она всюду таскается за мной. Ну вот, куда ни пойду - везде на неё натыкаюсь. И везде сверлит меня глазами. Ну, и пару раз была в этом...
– Он кивнул на шарфик.

– И ты смог бы это подтвердить под присягой?
– У Лэрри даже глазки заблестели.

– А чего?
– Как-то чересчур небрежно заявил Кирилл.
– Конечно, могу. Точно, этот шарф на ней видел. А шапка есть у вас? Вы шапку поищите хорошенько. Должна быть у неё где-нибудь.

Павлик, а ты спроси у Мишки,

когда именно Маргарита приехала из Бостона. А то что-то не то, мучает меня что-то, объяснить, правда, не могу...

Вот. Лэрри покивал и ушёл. А я и в самом деле, кажется, видела этот шарфик на самой Зинаиде. Не могу точно вспомнить. Или похожий. У многих ведь женщин комплекты шарфика с шапочкой, и чаще всего они именно и бывают вот такими, связанными из серых ниток...

Не знаю, я не Агата, но у меня такое впечатление, что Пуаро очень сильно бы насмехался над этим следствием.

Клара. 11 июля, вторник, 21-50

Паша, целый вечер звонят то Лизка, то Сюська. Обливают друг друга и своих мужей, коими за последние два часа уже обменялись раз пятнадцать. Никак не могут поделить своё прошлое и чужое имущество. А что? Ведь сейчас многие эмигранты обмениваются супругами, может, это какое-то модное течение? Вот тебе и фарс. Четыре человека: и туда-сюда, туда-сюда...

Надо же, опять сотовый звонит, выключить его к чёртовой матери, что ли? Ни с Кириллом поболтать, ни тебе стукнуть. А всё равно, он сейчас досматривает "Найт Гэллериз", ты же, наверно, водку хлещешь. Ладно, пойду отвечу.

Пашкин, это была, кто бы ты подумал? Марго. Вся какая-то решительная и загадочная. Ноль эмоций, холодно вежлива, но, если не ошибаюсь, за бесстрастностью в недрах души этой женщины зреет что-то сатанинское, по-моему, невиданной силы взрыв. Если, конечно, не очередной спектакль. Вот же существо!

Никак не пойму, какого ей от меня рожна надо. Прежде всего, она спросила: - Ладишь ли ты с Кириллом?

Я так растерялась, что беспрекословно подтвердила, дескать, да, лажу, и ещё как.

Марго сказала: - Я слышала, что ты будешь опекуншей. Вот же счастье - хоть поварёшкой хлебай.

Это у неё, по-моему, присказка такая, про поварёшку. Причём тут поварешка? Каждый старается, как может. Я ответила, что сама ещё ничего не знаю, но очень надеюсь.

Она прокашлялась и задала такой вопрос: - А ты уверена?

Я спросила: - В чём?

Марго заявила: - Имей в виду, что я об этом убийстве знаю гораздо больше, чем ты думаешь. И я бы хотела с тобой встретиться. Сегодня, в крайнем случае завтра.

Я сказала: - Да? А не скажешь ли ты, меня-то каким боком касаются твои дела?

Тут с бардессы слетела вся её вежливость. Приятная во всех отношениях дама мгновенно превратилась в базарную бабу похлеще Зинки и стала меня материть (некоторых из употреблённых ею слов я даже до сих пор не слыхала никогда). Это, надо полагать, игрался второй акт. Вернее, третий.

Я слегка остолбенела, и только врождённое любопытство удержало меня от того, чтобы отключиться.

Наругавшись всласть, Марго, как ни в чём не бывало, изрекла: - Это касается всех, и, в том числе, тебя и друга твоего вихлястого, который спит и видит трахнуть Кирюшку...

Я перебила в том смысле, что она ошиблась.

На это Марго расхохоталась хорошо поставленным смехом, после чего сказала: - Уж не думаешь ли ты, что я ослепла или оглохла? Я на полянке всё хорошо видела.

Я стала заикаться: - На какой полянке?

–

А на пикнике этом вашем идиотском!
– Со злорадством воскликнула она.

Я пролепетала, что Кирилла же не было на пикнике.

Тогда Марго опять расхохоталась страшным смехом и патетически объявила: - Я знаю всё про своего сына!

– Сына?
– Переспросила я, изобразив в своём голосе предельное удивление. Потом не удержалась и добавила: - Слушай, у тебя все дома?

Она молчала, я слышала в трубку только лёгкое шипение. И я поддала: - Какой тебе сын Кирилл?

Павлуша, мне очень стыдно рассказывать тебе дальше. Как могла я вылить на голову этой несчастной да ещё чокнутой в придачу весь свой сарказм, всё зло, которое накопилось внутри за день, а может быть, за все последние годы! Обвинила человека во всевозможных грехах... Видел бы ты меня в раже! Я так орала, что Кирюшка примчался успокаивать. Только его появление меня немного отрезвило. Я отдышалась и сказала, что если Марго собирается меня шантажировать, то нашла для этого неправильного человека. А если она намекает, чтобы я отдала ей мальчика, то слишком поздно о нём вспомнила. В заключение, я заверила её, а на самом деле, разумеется, скорее - себя, что сына ей не видать, как своей игривой задницы, чтоб даже не надеялась и убиралась в свой Бостон подобру-поздорову.

Да, показала я тихую Кларочку, ничего не скажешь. Как будто чёрт меня накрутил и сорвал с цепи, слишком уж завелась. Ну никак не могла остыть. А Марго только шипела в ответ и, если порывалась что-нибудь вякнуть, то я не давала ей вставить даже слова. Такой, например, представлял ли ты себе меня когда-нибудь?

В результате бардесса бросила трубку. Так я и не знаю, что этой женщине от меня надо. Грозит - не грозит, шантажирует - не понять.

Но этим дело не кончилось. Через десять минут она опять позвонила и стала просить и умолять о встрече. Наверно, не стоило соглашаться, но опять победило моё пресловутое любопытство. Договорились, что завтра она ко мне в ланч приедет поговорить и постарается вести себя прилично.

Павел. 11 июля, вторник, 22-34

Насколько я помню, евреи первыми предложили идею божества единого и всеобъемлющего. И человечество, в конце концов, идею эту приняло. Правда, с поправкой: между человеком и богом сформировалась прослойка как бы полубогов, институт святых угодников. Когда человеку нужно подать прошение в небесную канцелярию (прошение такое называется молитвой), он, человек, не врывается без стука в кабинет директора (бога, то есть), а обращается в секретариат, к одному из угодников, или к начальнице секретариата, старой деве - Марии (ну, очень старой деве), излагает свою проблему и просит принимающего прошение заступиться за него, человека, перед богом. Если результат окажется отрицательным, то есть в просьбе отказано, проситель будет думать, что это он сам виноват, что недостаточно ясно изложил или недостаточно убедил своего угодника-заступника. И только еврей с богом один на один, и тут уже никаких вариантов: или сам дурак, или... Это я к чему все? А к тому, Клар, что если уж тебя (тебя!) в "верхнюю палату" не пустят, то значит, в этой палате вообще пусто. И нерадивому администратору, отвечающему за размещение прибывающих туда на ПМЖ, очевидно, пора на пенсию. Со всем его штатом. А любопытно, в какой из палат сейчас Зина с Олегом? Или они все еще в фойе у стойки, ждут Петра с ключами, на обеденный перерыв отлучившегося?