Херсон Византийский
Шрифт:
– А зрительские?
– Да-да, – сразу ответил он и начал отсчитывать мне серебряные монеты.
В это время я проверил оба мешочка. Всё правильно, если не считать, что несколько монет из его мешочка были малость обрезаны.
– У тебя очень хороший гладиатор, – сказал он после того, как полностью рассчитались. – Я могу через несколько дней устроить еще один бой.
– Через несколько дней нас не будет в Константинополе, – сообщил я.
– Но когда-нибудь вернетесь, не правда ли? Приходите ко мне в любое время, – предложил он.
– Обязательно! – пообещал я, надеясь, что мы больше никогда
Сафрак закончил мародерствовать. Кольчугу и шлем отдал Евтариху, как плату за дельные советы, остальное взял себе. Я отсчитал ему двадцать номисм, чем сильно порадовал. Мне кажется, только получив деньги, гепид осознал, что выиграл поединок.
45
До конца навигации я мотался по своему «золотому четырехугольнику». Этот маршрут, действительно, оказался очень прибыльным. Двумя шхунами за навигацию я отбил расходы на первую. В конце лета заказал Эвклиду еще одну по тому же проекту, что и «Альбатрос-2». В конце навигации сделал рейс на соляные промыслы, скупил там остатки соли и продал Гоару десять комплектов конской брони.
– В такой броне никакие стрелы не страшны! – по достоинству оценил алан персидскую работу. – Возьму по комплекту себе и старшему сыну, а костяную отдам второму сыну. Он все равно пока будет в задних рядах.
– Твоему второму лет тринадцать. Не рано ли ему воевать?! – удивился я.
– Я начал в его возрасте, – возразил Гоар. – Нам скоро понадобится каждый воин.
– А что случилось? – поинтересовался я.
– Утигуры (племенная группа булгар) напирают, захватывают наши земли. Было уже несколько мелких стычек, – рассказал Гоар. – Думаю, весной они сильнее нажмут. Если не отгоним их, придется уходить на косу, где жили гунны.
– Там вам будет спокойно, – согласился я.
– Но там не ходят караваны, и нет соляных промыслов.
То есть, останутся без важных источников дохода.
– Насколько сильны утигуры? – спросил я.
– Сами по себе не очень сильные, мы их раньше били вместе с боспорцами. Первый мой поход был на них, – ответил алан. – Но они теперь вассалы турок, опираются на их силу.
– Тюрки сейчас пошли на юг, с лазами воюют и персами, – поделился я новостями, которые слышал в Константинополе и Херсоне.
– Это хорошо, – пришел к выводу Гоар. – Может, утигуры побоятся нападать одни, оставят нас в покое.
– А почему бы нам не напасть на них первыми? – задал я вопрос и по лицу алана понял, что именно в это русло он и направлял меня. – Тогда мы будем выбирать время и место боя, а это может оказаться важным преимуществом.
– Наступают холода, не успеем, – ответил он.
– Я имею в виду весной, – сказал я.
– До весны надо дожить, – дипломатично произнес Гоар.
– Надеюсь, доживем, – сказал я. – Как только в начале весны освобожусь, сможем наведаться к сигуранцам.
– Если нападем на какой-нибудь род, другие обязательно придут на помощь, – предупредил алан.
– Думаю, большая часть их воинов ушла воевать вместе с тюрками, – предположил я.
– Все равно их осталось много. Больше, чем воинов у нас с тобой.
В ответ я рассказал ему притчу о том, что большого вола (слона он не знал) едят по частям. Алану притча понравилась.
– Утигуры хорошие
– Хорошие, но хуже гуннов, – ответил Гоар. – Луки у них слабее.
– Значит, не зря я купил броню для коней, – произнес я.
И я рассказал алану, что такое строй «клин», и как в таком строю хорошо бронированные всадники во главе и по сторонам его прикрывают плохо бронированных в середине при нападении на лучников.
– Мы обычно ставим хорошо защищенных в середине первой линии, а остальных по краям и сзади, – сказал Гоар.
– Так и будет, когда мы приблизимся к врагу и развернем строй. Но поскачем к нему «клином» – настоял я. – Зимой потренируй своих людей строиться и скакать «клином» и разворачиваться в линию перед стойбищем.
Гоар пообещал, что отработает такой маневр, но по лицу его было видно, что не возлагает на «клин» больших надежд, предпочитает воевать по-старинке. Он уже не знал, что именно так воевали его предки, основу армии которых составляла тяжелая кавалерия. Разбитые гуннами, они остались без тяжелых доспехов и сильных коней и постепенно деградировали до легкой, в лучшем случае средней кавалерии, в которой на первом месте индивидуальные качества всадника.
Я тоже зимой отрабатывал тактику боя на коне в строю вместе с Гунимундом, Хисарном, Скилуром и Палаком. Хотел и Сафрака подключить, но гепид предпочитал пеший бой. Мы скакали на расставленные на лугу соломенные чучела строем «клин» и развернутым строем, кололи и рубили «противников». Я ездил на гнедом жеребце, купленном в Равенне. Поскольку я тоже Александр, скромно назвал коня Буцефалом. К весне мы привыкли друг к другу. Он научился понимать мои команды и перестал бояться скакать в строю и врезаться в строй чучел. Кстати, лошади непозволительно трусливы для своей массы.
В остальное время продолжал заниматься с Сафраком и налаживать отношения с местной элитой. Основу ее составляли греки, но было по одному-два представителя от других народов. В основном встречались в «элитных» (не намного лучше других, но дорогих) термах, принадлежавших Павлу, очень набожному типу. Наше знакомство он начал с вопроса:
– Как часто ты ходишь молиться в церковь?
– По возможности, – ответил ему.
Я, действительно, бываю в церквях при возможности посмотреть новую или с красивыми мозаиками.
– Понимаю, ты ведь в плаваниях часто, – сделал он мне скидку.
Кстати, в его термах тоже были мозаики и довольно красивые. Все на библейские сюжеты. Причем Павла не смущало, что мы иногда топчем святых. Видимо считал, что святая благодать проникнет и через подошвы.
Приходили в термы с утра, кто когда освобождался от других дел, и проводили там чуть ли не весь день. В общей просторной парилке с как бы парящими на стенах мозаичными святыми, среди которых обязательно был и святой Павел, неторопливо обсуждали дела, в бассейне обтачивали детали, на теплых мраморных ложах под сильными и умелыми руками массажистов находили компромиссы, а в комнате отдыха за бокалом хорошего вина заключали сделки. Меня свели с несколькими чиновниками и подсказали, как с их помощью можно, выражаясь языком двадцать первого века, «оптимизировать» налоги. Я убедился, что всё в Византии так же, как и в России: чем ты богаче, тем меньше платишь налогов.