Хет-трик
Шрифт:
Ладно, предположим, что это просто я такая неженка, моралистка или монашка. И дело именно во мне, а вовсе не во всех этих своеобразных словечках. А еще, возможно, дело в моем затянувшемся творческом кризисе.
После того как я с позором уволилась из издательской группы «Хэвидж», мое вдохновение помахало мне ручкой и улетело куда-то далеко, может, даже на Фиджи. И, честно признаться, будь я на его месте, я бы тоже не захотела возвращаться оттуда в серый и унылый Ротенбург-об-дер-Таубер.
На календаре середина сентября, и город напоминает одно большое сизое пятно. От вида
Ау, вдохновение, можешь не возвращаться, просто скажи, где и мне взять денег на Фиджи?
С губ срывается очередной стон отчаяния.
Сегодня суббота, и я собираюсь немного порыдать от жалости к самой себе, сидя дома вместо того, чтобы отправиться на работу и в рамках программы по литературе рассказать старшеклассникам школы Всех Святых о том, что «Ромео и Джульетта» вовсе не история прекрасной трагичной любви, а Ромео – самый настоящий токсик.
Хотя книга о психологических проблемах подростков кажется гораздо лучше той стопочки популярных романов, что я заказала на «Амазоне». Предполагаю, что во мне где-то глубоко прячется внутренний Ромео, ведь я, очевидно, тоже тот еще токсик.
На столике начинает вибрировать телефон, и я устало тянусь к нему, чтобы посмотреть, от кого пришло сообщение.
Мари: Ну как там твои фаллосы? Чресла задрожали?
Прыскаю со смеху от сообщения подруги в нашем общем чате под названием «Рехаб». Рядом с именем моей старшей сестры Урсулы появляются точки, говорящие о том, что она набирает текст, и уже через пару секунд всплывает сообщение и от нее.
Урсула: Сегодня влажная киска не хлюпала?
Закрываю рот ладонью, чтобы не начать хохотать в голос, ведь в соседней комнате спит моя шестимесячная племянница Анна, а затем печатаю ответ.
Амелия: Нет, девочки, сегодня был бугорок.
Мари: И все?
Урсула: Что, обошлось даже без роботизированного поршня?
Снова хихикаю в руку.
Амелия: Возможно, Фридрих обнажил его после. Я закрыла книгу на слове «бугорок».
Мари: Выходит, у тебя фобия бугорков?
На этот раз я закатываю глаза.
Урсула: Вот тебе, кстати, идея для следующей книги.
Амелия: Про боязнь бугорков?
Урсула: Ну ты же писатель. Придумай что-нибудь эдакое.
Мари: Точно! Это может быть разновидностью трипофобии.
Мой громкий смех нарушает поразительную тишину в доме. Тут же снова подношу ладонь ко рту, но поздно. Громкий плач Анны доносится из соседней комнаты.
Я прикрываю веки, а когда спустя пару минут распахиваю их, передо мной возникает недовольное лицо моей младшей сестры Хезер, держащей на руках орущего младенца.
– Мили, – начинает Хезер, и по ее тону мне становится известно, что она скажет дальше. – От тебя шума больше, чем от
Спорно.
– Прости, – шепчу я, посылая сигналы в рай, чтобы ангелы вновь усыпили младенца, но, видимо, в нашем захолустье проблемы со связью, и мои сигналы не доходят до места назначения, раз Анна все еще орет.
– Генри и так не в восторге от того, что ты живешь с нами вот уже четыре месяца! Я все понимаю, тебя уволили…
Я уволилась сама. Но напоминать об этом в сотый раз не собираюсь. Я определенно не из тех, кто любит играть с огнем.
– Хезер, я обязательно съеду, как только накоплю нужную сумму для залога на квартиру.
– И когда же ты накопишь на него? С твоей-то работой в школе! – Она делает глубокий вдох и проводит рукой по взъерошенным светлым волосам, убирая выбившиеся пряди за ухо. – Я вообще не понимаю тебя, Мили. В школьные годы ты при любом случае цитировала строки романов о любви. Затем уехала в Мюнхен, едва тебе исполнилось восемнадцать. Получила филологическое образование и устроилась на работу стажером в одно из самых престижных издательств Германии. И тут вдруг из-за каких-то глупых недомолвок с руководством ты просто берешь и все это бросаешь, а затем решаешь повиснуть у нас на шее? – Я никак не реагирую, тогда Хезер закрывает глаза и выдыхает. – Прости, Мили. Прости. Я просто очень устала. Конечно же, ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе потребуется. Забудь все, что я наговорила.
Ну, сложно забыть то, что выслушиваешь каждую неделю вот уже четыре месяца.
Я поднимаюсь с кресла, чтобы притянуть ее к себе для обнимашек, которые сейчас так ей нужны. Впрочем, мне они нужны не меньше.
– Я понимаю, что от меня много шума и проблем…
– Нет, прости. Прости. Прости. – Голос сестры доносится приглушенно из-за того, что она уткнулась лицом мне в ключицу. – Мне просто нужно поспать. Когда станет легче?
– Лет через восемнадцать, когда Анна съедет, – срывается с губ, и Хезер вдруг начинает шмыгать носом.
– Восемнадцать?! – едва ли не плачет она. Ох уж этот мой длинный язык. – Какой кошмар. Почему все эти книги по материнству не говорят о том, что будет настолько тяжело? Я так устала, Мили…
Мне хочется ее успокоить, вот только поплакать вместе с ней мне все-таки хочется больше. Склоняю голову, прижимаясь виском к мягким волосам сестры, и делаю глубокий вдох.
Когда-нибудь я снова поверю в себя и перестану думать, что я неудачница.
Но это когда-нибудь.
А пока… Пока я разваливаюсь, как «Мерседес» моего отца примерно того же года выпуска, что и я.
Итак. Наверное, настало время представиться.
Меня зовут Амелия Хайд, и я неудачница.
И это не просто моя история о том, как четыре месяца назад моя жизнь круто изменилась.
Это моя… «Вендетта».
Глава 3
«Вендетта».
Единственное слово, которое я смогла написать в файле своей новой рукописи с того самого момента, как покинула Мюнхен.