Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
Эдит немного помолчала и сжала руку Эммы.
— Да, — пробормотала она, — наверное, я просто ревную. Меня бы никто не захотел, даже если бы я занялась симонией и попросила бы позволения купить Стиганда.
— Эдит, — взмолилась Эмма, — у меня в жизни осталось так мало радости. Оставь мне хоть этот жалкий кусочек счастья в моем вдовстве, пока он у меня есть.
Эдит закрыла глаза, молча кивнула, а затем произнесла:
— Я бы хотела, чтобы ты хоть раз сказала, что тебе не хватает Кнута. То, что я говорю это, может показаться жестоким, но…
Эмма
— Глупая женщина, — закричала она и закашлялась. — Ты думаешь, что у меня все на языке? Если бы я стала рассказывать, как мне не хватает Кнута, я бы расплакалась. Мне не хватает его, когда я ложусь спать, мне не хватает его, когда я просыпаюсь по ночам, мне не хватает его, когда я с неохотой встаю по утрам. Я не только чувствую, что мне его не хватает, я знаю это, он — пустота в моем сердце, которую не заполнит никто другой. Даже Торкель. Как ты не понимаешь, что Стиганд — ничто иное как призрак, блуждающий огонек? За которым я какое-то время буду идти, хоть и знаю, что на самом деле он не существует…
Эдит опять промолчала. Потом встала и сказала:
— Прости меня.
Эмма продолжала, словно не слышала Эдит:
— С каждым днем мне все больше и больше не хватает Кнута. Именно потому, что, похоже, все для Кнютте идет к черту — о, как мне нужен Кнут теперь, именно теперь!
Эдит опять направилась к двери. Затем обернулась и сказала совсем другим голосом:
— Да, есть еще одна вещь, которую я хотела бы уточнить. Ты ведь помнишь то время, когда мы вместе читали покаянные книги и я переводила кое-какие места с латыни?
— Да?
— Тогда я утверждала, что, по книге, если муж имеет свою жену сзади, он должен понести наказание, как если бы он совокуплялся с животным. Определенный опыт, в который я не хотела бы вдаваться, научил меня, что это чепуха. На наших коротких и пышных кроватях вряд ли вообще могло бы произойти совокупление, если бы оно не было «сзади».
— Нет, — рассмеялась та, «прежняя», Эмма, — я тоже считала, что это — нелепо.
— Сейчас я посмотрела немного внимательнее, — продолжала Эдит, — и, думаю, поняла, что святые отцы избегают выражаться ясным языком. То слово, которое я поняла как «сзади», в латинском тексте на самом деле должно означать «через анус». И все же интересно, не заставила ли деликатность отцов еще кого-то, кроме меня, прочесть то, что там написано, и тогда могло случиться, что совершенно невинные супруги покаялись самым ужасным образом! Но как ты знаешь, по закону Моисееву скотоложество карается смертью: именно так надо понимать покаянную книгу…
— О, — сказала Эмма, — так делают мальчики, которые любят друг друга? В таком случае, черт побери! Подумать только, какая я все же невинная.
Однажды Хардекнут поразил всех, а особенно Эмму.
Король разозлился из-за чего-то на своего окольного слугу. Он немного погонялся за ним по дворцу, а затем сшиб парня с ног. От напряжения и волнения с Хардекнутом случился припадок падучей.
После
— Что будет, если я умру?
Сначала Эмма подумала, что Кнютте думает о своей душе, но вскоре поняла, что он беспокоится о престолонаследии. Насколько она знала, у Кнютте не было детей — ни законных, ни незаконных.
— В Дании, наверное, считают, что твою корону унаследует Магнус сын Олава, — ответила Эмма. — Таким образом Норвегия и Дания опять будут под одним королем. Что мешает Магнусу собрать все королевства Кнута, в том числе и Англию, воедино?
— Фу ты, черт подери!
Эмма вытерла слюни с подбородка короля.
— Ну, тогда я не знаю.
Про себя Эмма подумала про Свейна сына Эстрид — вполне вероятно, что Годвин планирует такое решение, ведь он женат на тетке Свейна. Но к Годвину она все еще испытывала отвращение после того, что случилось с Альфредом.
— У нас есть сыновья Эдмунда Железнобокого, — сказал Хардекнут.
— Ха! Какие у них могут быть сторонники в этой стране? После всех этих лет среди варваров? Если ты спрашиваешь мое мнение, то мой ответ только «нет». А Эдмунда я вспоминаю без особой радости.
— Тогда остается только Эдвард, — сказал король, подымаясь с кровати. Он подошел к стульчаку: — После этих приступов мне так хочется писать.
Эмма смотрела на своего сына, пока тот мочился. Эдвард? Кнютте не мог иметь в виду никого другого, кроме ее сына от Этельреда. Но Эдвард уже сказал «нет» — к тому же, он и пальцем не хотел пошевельнуть, чтобы отомстить за своего убитого брата. Мысль о нем была ей ненавистна. Сын Этельреда на троне Кнута? В худшем случае она могла представить себе Альфреда. Но Эдвард с его внешностью и монашеским нравом?
Хардекнут, которого всего трясло, рассеянно слушал возражения матери.
— В любом случае, я хочу, чтобы мой брат, мой сводный брат, приехал сюда и поселился в Англии, — оборвал он ее, хныча. — Ему нелегко в Нормандии со всеми его богатыми и сварливыми родственниками, которые смотрят на него свысока.
— Что ты об этом знаешь? — спросила Эмма. — Ты ведь не говорил с Эдвардом не знаю сколько лет.
— Не говорил? Разве я не навещал его, когда болтался у тебя в Брюгге?
— Я об этом не слышала.
— Да, может быть, — выдохнул он. — Не было большого смысла напоминать тебе об Эдварде. С тех пор, как умер отец, он не получил от тебя ни единого фунта и должен был жить на подаяния.
— Это неправда!
— Как бы там ни было, а Эдварда я сюда приглашу.
Что и было сделано. Хардекнут пригласил своего сводного брата. Еще большей неожиданностью для Эммы явилось то, что Эдвард тотчас согласился. Почти сорокадвухлетний сын короля обосновался в Лондоне вместе с большой свитой из Нормандии, получив от короля Хардекнута богатый удел.