Хей, Осман!
Шрифт:
– Да ты прав!
– Осман махнул рукой.
– Садись вот сюда, против меня...
Юноша спокойно сел. На запястьях его оставались следы верёвки, но он не растирал руки и будто и не чувствовал боли.
– Что мне эти окрестности были прежде!
– говорил Осман.
– Я Биледжик знал с детства, это да... Но теперь буду знать окрестности, это мои окрестности будут. Где убили твоего отца?
– На дороге в Конью. Несколько человек, из тех, что были с ним, спаслось, привезли его порубленное тело...
– Что забыл твой отец в Конье? Зачем ездил туда?
– Он ездил в обитель Мевляви, к Султану Веледу.
– Стало быть, он, твой отец, хорошо говорил по-нашему?
– Он учёный был, читал по-персидски, по-арабски. Он в молодости учился у Димитриса Кидониса Старшего, а тот был по своим познаниям почти такой же, как Григорис Палама [251] , великий теологос!..
– Ну,
251
...Григорис Палама...– Григорий Палама (1296-1359) - выдающийся православный теолог, основатель исихазма - мистического учения, близкого суфизму; и суфизм и исихазм трактуют возможность постижения Бога, Божественной сущности, посредством состояния экстаза.
– Он говорил, что ездит в Конью к Султану Веледу для увеличения своих познаний, - отвечал юноша с какою-то беззащитностью в голосе.
– Вы, франки, чудные..
– Я не франк. По отцу я - грек, а по матери - болгарин.
– Болгарин...
– Осман почувствовал, что улыбается радостно... Болгарин... Такой же, как Мальхун... деревянный резной сундук в юрте матери...
– Болгары - почти такие же тюрки, как мы!.. Выходит, мы с тобой - родичи...
– Я слыхал от отца один персидский стих, отец мне пересказал. Это стих со словами вашего бога: «У меня есть войско, которое я поставил на Востоке; я назвал их тюрками. Я вложил в них мой гнев и ярость мою, и всюду, где какой-нибудь человек или народ преступает мои права, я напускаю на него тюрков, и это - моя месть» [252] .
252
Это строки из «Жизнеописаний» тюркского поэта, суфия из ордена Мевляви, Афляки. Перевод В.А. Гордлевского.
– Хорошие слова! Мы, тюрки, ты и я, - мы орудие Бога! Самое важное - что мы с тобой - тюрки.
– Но я хочу найти убийц моего отца.
– Он тогда один ехал в Конью? Один со своими людьми?
– Нет, не один он был! И людей с ним было немного, его людей. Он ехал вместе с владетелем Ине Гёла, но ведь и тот пострадал. Люди из Ине Гёла и привезли тело моего отца.
– Этот владетель Ине Гёла тоже был убит?
– Нет, - произнёс с запинкой юноша.
– Я слыхал, что он монгол. Мы с ним разберёмся, я сам допрошу его!..
– Убит мой отец. Но я хочу мстить его убийцам только в честном поединке.
– Так и будет! Вызовешь его на поединок. Я обещаю тебе. Ортаком будешь моим? Второй раз прошу тебя!
– В голосе Османовом прозвучала угроза.
– Я согласен, - спокойно отвечал юный пленник.
– Ты меня успокоил, Бог весть, отчего. На душе прояснело. Слушай! А ты петь умеешь? Так хочется песню послушать!.. Душа хочет!..
– Я умею петь, но только греческие песни. Отец хорошо пел, научил меня.
– Болгарские не умеешь?
– Нет. Я был совсем маленьким, когда умерла мать, некому было научить меня петь болгарские песни. Но я слыхал их и язык болгарский понимаю...
– Он тюркский?
– Он - смесь тюркского и славянского наречия.
– Пой свою греческую песню. Потом растолкуешь мне слова. У тебя должен быть хороший голос...
Юноша оперся ладонями о колени, немного подался вперёд, вытянув шею, как любопытный маленький мальчик, и запел... Голос у него и вправду был хороший, звонкий, сильный и выразительный...
В одной гористой местности Акрит построил замок, И всё, что в мире ни растёт, взрастил Акрит в том замке; Всех птиц, какие в мире есть, привёз и свил им гнезда. И птицы пели, говоря: «Акрит бессмертен будет!» Теперь они поют не то: «Акрита смерть настигнет»! Так птицы малые поют, щебечут, веселятся, Так птицы малые поют, в смысл песни не вникая. С вершины гор взглянул Акрит и Харона увидел. «Куда идёшь ты, Харон мой, и почему так весел?» «Иду я душу взять твою, и потому я весел!» «Тогда сразиться надо нам, на ток вступивши медный; Ты душу заберёшь мою, коль я повержен буду; Коня беру я твоего, коль ты повержен будешь». Вот вышли и вступают в бой, и Харон побеждает. «О горе, горе мне теперь, сразил меня ты, Харон! Так принесите мне стрелу и дайте мне оружье, Дубинку253
Из песни о Дигенисе Акрите, сложенной в Трапезун- де в X в. Перевод Г. Дестуниса.
Осман внимательно слушал, чуть раскачиваясь, из стороны в сторону, кивая головой, теребя правую косу...
– Аман, хайыр олсун!
– Пусть благо снизойдёт на тебя!
– Хорошо поешь!..
Юноша пересказал, о чём песня.
– Харон - это старинный бог смерти. Акритами назывались военачальники, охранявшие пределы империи греков-византийцев. Из них самым великим был Василис Дигенис...
– Я знал человека по имени Василис...
– А Дигенис означает двурождённый. Так называли его, потому что мать его была гречанка, а отец - араб...
– Двурождённым, ты говоришь? И ты ведь двурождённый. Ты мне по душе! Но зачем ваши песни так жестоки? Я в детстве слышал песни франков, и песни франков жестоки. Отчего?
– Не знаю, не задумывался.
– Спой мне любовные песни... Нет, погоди! Как твоё имя?
– Михал.
– Я буду называть тебя Куш Михал - Птица Михал [254] , потому что поешь ты хорошо, сладко. Но ты храбрец! Когда-нибудь назовут тебя Михал Гази - воин Михал... А теперь пой!..
– Осман приподнял руки и повёл ладонями перед лицом своим...
254
...Птица Михал... — На страницах многих османских хроник Михал Гази имеет прозвание Кёсе Михал (Безбородый Михал).
Михал запел песню:
Есть трава любви на свете. Но не все её находят: Не везде она родится И не всюду вырастает. А родится эта травка На земле на Левадийской И в груди красавиц пылких... [255]Михал спел ещё несколько песен...
– Утешил меня, утешил...
– говорил Осман.
– Ложись, не так много ночи осталось для сна. Летит время, летит... А в детстве какое медленное было... Ты ложись... И я буду спать...
255
Греческая народная песня. Перевод В. Нейштадта.