Химера
Шрифт:
Григгс был там. Он отчаянно пытался разъединить клубок кабелей между японским и европейским модулями.
— Пробоина в японском модуле! — крикнул он, стараясь перекричать сирену. — Если нам удастся убрать кабели из этого люка и перекрыть его, мы сможем изолировать модуль.
Она нырнула вперед, чтобы помочь ему разъединить кабели, но обнаружила, что один из них разъединить невозможно.
— Что за черт? — возмутилась она.
Все кабели, ведущие через люки, должны легко разъединяться на случай чрезвычайной ситуации. Если кабели не разъединяются — это
— Его быстро не отсоединить! — крикнула Эмма.
— Дай мне нож, я перережу его!
Она повернулась и нырнула обратно в американский лабораторный отсек. «Нож. Где, черт возьми, может быть нож?» В свете мигающих красных лампочек она увидела медицинский шкаф. «Скальпель». Эмма открыла ящик, потянулась к поддону с инструментами и вернулась в Нод-2.
Григгс взял скальпель и принялся резать кабель.
— Мы можем чем-нибудь помочь? — крикнул Лютер.
Обернувшись, Эмма увидела, что он, Николай и Диана покачиваются в проеме люка.
— Пробоина в японском лабораторном модуле! — сообщила она. — Мы хотим перекрыть его!
Вдруг фейерверком полетели искры. Григгс вскрикнул и отпрянул от кабеля.
— Черт! Он под напряжением!
— Нужно перерезать его! — настаивала Эмма.
— И зажариться до хрустящей корочки? Я так не думаю.
— Тогда как мы заблокируем люк?
— Отходим! — воскликнул Лютер. — Отходим в лабораторию! Мы заблокируем весь узловой модуль. Изолируем эту часть станции.
Григгс посмотрел на искрящийся провод. Он не хотел перекрывать Нод-2, ведь тогда им придется пожертвовать как японским, так и европейским модулями, давление в которых окончательно упадет, и попасть в них будет невозможно. А еще это значит пожертвовать стыковочным портом шаттла, который также находится в Ноде-2.
— Народ, давление падает! — объявила Диана, глядя на ручной манометр. — Опустилось до шестисот двадцати пяти миллиметров! Бросайте все и перекрывайте модуль!
Эмма задышала чаще, стараясь отдышаться. Гипоксия. Если в ближайшее время что-нибудь не предпринять, они потеряют сознание.
Она рванула Григгса за руку.
— Уходим! Это единственный способ спасти станцию!
Он сокрушенно кивнул и вместе с Эммой перешел в американский лабораторный отсек.
Лютер попытался захлопнуть люк, но не смог сдвинуть его с места. Находясь по ту сторону Нода-2, им приходилось тянуть, а не толкать дверцу люка. К тому же нужно было преодолевать сопротивление выходящего воздуха и резкого разрежения атмосферы.
— Нам придется покинуть и этот модуль! — крикнул Лютер. — Отходим в Нод-1 и перекрываем следующий люк!
— Черта с два! — сказал Григгс. — Я не брошу еще и этот модуль!
— Григгс, у нас нет выбора. Я не могу закрыть люк!
— Тогда я закрою его!
Григгс схватился за ручку люка и попытался захлопнуть его, но тот сдвинулся только на несколько сантиметров, и командир в изнеможении отпустил ручку.
— Ты собираешься погубить всех нас ради спасения этого чертового модуля! — закричал Лютер.
— «Мир»! — вдруг крикнул Николай. — Надо запитать
Он выскочил из лабораторного отсека, направляясь к российской части станции.
«Мир». Все сразу поняли, что он имеет в виду. 1997 год. Столкновение «Прогресса» с модулем станции «Мир» «Спектр». В корпусе образовалась пробоина, и драгоценный воздух начал уходить из «Мира» в космос. Русские, с годами получившие больше опыта в управлении космическими станциями, знали, что предпринять: надо запитать утечку. Накачать в модуль дополнительного кислорода, чтобы поднять давление. Это не только даст им время для работы, но уменьшит давление, и они смогут закрыть люк.
Вернувшись в лабораторный отсек с двумя баллонами кислорода, Николай лихорадочно открыл клапаны. Даже сквозь вой сирены они слышали свист выходящего из баллонов воздуха, который заполнял Нод-2. Запитка пробоины. Они подняли уровень давления с другой стороны люка.
«Но кислородом заполняется и модуль с проводом, находящимся под напряжением», — подумала Эмма, вспомнив искры. Это может привести к взрыву.
— А теперь попытаемся закрыть люк! — крикнул Николай.
Лютер и Григгс схватились за ручку люка и потянули. То ли благодаря их общему отчаянию, то ли благодаря кислородным баллонам, уменьшившим разницу в давлении, но люк начал медленно закрываться.
Григгс герметично закрыл его.
Некоторое время они с Лютером просто висели в воздухе без сил; оба были так измотаны, что не могли говорить. Затем Григгс обернулся — в мигающих огнях его лицо блестело от пота.
— А теперь давайте вырубим этот чертов вой, — предложил он.
Ноутбук все еще плавал там, где он его оставил, в Ноде-1. Глядя на экран, он быстро ввел серию команд. Ко всеобщему облегчению, сирена затихла. Мигающие красные огоньки тоже потухли, и теперь на пультах аварийно-предупредительной сигнализации горели только желтые лампочки. Наконец они могли говорить тихо.
— Давление воздуха выросло до шестисот девяноста и продолжает подниматься, — сказал он и облегченно хохотнул. — Похоже, мы на правильном пути.
— Тогда почему у нас до сих пор предупреждения класса три? — спросила Эмма, указывая на желтые огни на экране.
Предупреждение класса три означало одну из трех вероятностей: либо вышел из строя компьютер резервной системы наведения, либо отказал один из гироскопов, либо они потеряли связь с Центром в диапазоне S.
Григгс застучал по клавишам.
— Все дело в связи. У нас ее нет. Видимо, «Дискавери» сбил ферму Р-1 и вырубил радио. Похоже, они еще снесли нам солнечные батареи по левому борту. Вышел из строя фотогальванический модуль, поэтому у нас до сих пор нет питания.
— Хьюстон, должно быть, с ума сходит, гадая, что случилось, — предположила Эмма. — А теперь они еще не смогут с нами связаться. Но что с «Дискавери»? Что с экипажем?
Диана, которая пыталась наладить радиосвязь между станцией и кораблем, сказала:
— «Дискавери» не отвечает. Они или вне досягаемости УКВ-связи, или все умерли и не могут ответить.