Химера
Шрифт:
— Вот я глупец… От вас точно ничего не скроешь, — протянул я, продолжая смотреть в упор в разноцветные глаза Рихтера.
— Ты и не пытался. Но я могу предложить тебе кое-что. Работенка пыльная, но до безумия захватывающая. Временами даже опасная. Хотя на первый взгляд может показаться однообразной и скучной, но это лишь верхушка айсберга. Самое «вкусное» внизу, в глубинах океана неизведанной истории. Я предлагаю тебе работать на меня. Нет, не так… Со мной, компаньоном. Я уже немолод и обречен на одиночество. Мне нужен человек, которому я могу передать дела. Ни секунды не
Я стоял, не произнося ни звука, взвешивая все «за» и «против» этого жизненного шага, анализируя услышанное. Из оцепенения вывел толчок в плечо. Мимо проходил толстомордый бугай, которому, видимо, дороги не хватило.
— Наверное, я откажусь от вашего заманчивого предложения. Мне незнакомо это дело.
— Это неважно, Володя. Я заплачу уже сегодня, за месяц вперед. Вижу, что тебе нужны деньги. Оформим беспроцентный кредит в счет будущих заслуг.
— Вы не только наблюдательны, но еще и щедры.
— «Щедрый человек — это тот, кто дает подходящему человеку подходящую вещь в подходящее время», — глубокомысленно изрек Рихтер, поймав надумавшую убежать вместе с ветром ковбойскую шляпу.
— Мудрые слова…
— Это не мои слова, не буду тебе наглым образом врать. Хотя такой соблазн возникал — ты слишком доверчив. Это сказал Аристотель. Были раньше великие люди… — задумчиво добавил он, но тут же переключился: — Ну, что насчет моего предложения?
— Я боюсь не потянуть, а это не в моих правилах.
— Не боги горшки обжигают — смертные. Главное, не терять веру в себя.
— Я сомневаюсь… Притом очень…
— У меня складывается впечатление, что ты просто боишься начинать с нуля. Был уже печальный опыт, о котором боишься вспоминать?
— Не хочу об этом говорить.
— Давай сделаем так, Володя. Я помогу тебе в нелегком деле: дам обычную монетку и научу тонкостям бросания. Но если ты попадешь в центр точки отсчета, то ты незамедлительно идешь со мной. Если нет, то не стану тебя больше тревожить. Согласен рискнуть? Жизнь без риска — что пиво без алкоголя. На вкус и цвет такое же, а радости никакой, — договорил он и теперь ждал ответа.
— Думаю, да… — неожиданно согласился я. Чем-то его слова зацепили.
— Вот тебе счастливый пятачок, — извлекая из кошелька пятирублевую монету, радостно сказал старик. — Вставай вот сюда, — ткнув пальцем в тротуарную плитку, добавил он. — Теперь искупай его в солнечных лучах и подуй на ладонь. Готов?
— Готов!
— Хорошо… Теперь положи монетку на руку горизонтально земле и отправляй ее большим пальцем в путь.
Сделав все в точности, как сказал старик, я запустил монету. Она завращалась с сумасшедшей скоростью высоко в воздухе, сияя отраженным светом. Рихтер беспардонно схватил меня за руку и, не дожидаясь результата, потащил за собой. Что-то щелкнуло внутри и время теперь тянулось, словно в замедленной съемке… Все вокруг замерло… Люди, машины, летящие птицы… Такие моменты бывают лишь в глупом американском кино и еще, по-видимому, со мной.
Повернув голову, я заворожено смотрел на этот сказочный и волнующий полет. Лениво вращающаяся монета падала
Все сложилось лучше не бывает. Заветное желание я загадал. «Синяя птица счастья» прервала выездной тур. Новую работу я нашел там, где даже и не думал искать. Но что-то грызло изнутри и немного страшило.
— Ну вот и все… А ты боялся, — сказал Рихтер, продолжая тащить меня за собой. — Кстати, позволь мне твой серебреник пристроить. Хотя, мне кажется, что лучше его оставить — счастливый он.
Может, слишком уж все хорошо… А еще обидно, что выбор совершил не я, а бездушная монетка.
Не проронив ни слова, мы прошли около ста метров. Затем свернули в темный закоулок между домами и почти сразу уткнулись в старую деревянную дверь.
— Это черный вход в мою холостяцкую берлогу. По совместительству я использую ее как антикварную лавку. Здесь я провожу все свое свободное и несвободное время, — сказал Рихтер и жестом пригласил зайти внутрь. — Можешь пока осмотреться и приблизить себя к вечному искусству.
— Хорошо.
— Потом я покажу твой рабочий кабинет и введу в курс дела, — говорил он на манер заправского экскурсовода хорошо поставленным голосом, проходя глубже внутрь огромного помещения.
В центре города такие большие площади сами по себе стоят целое состояние, а сколько еще здесь раритетных вещей! Об их цене я не хочу думать и даже примерно не смогу назвать.
Окна в комнатах закрыты плотными темными шторами, а весь объем помещения освещался лишь тусклыми маломощными лампами накаливания. Они были установлены в настенных бра из горного хрусталя, имитируя горение пламени свечи.
Темно не было, но глаза с непривычки скучали по изобилию дневного света, порождая в сознании порочные мысли об излишней экономности хозяина. Пока она еще не стала навязчивой идей, но, вероятно, вскоре может переродиться в откровенную скупость. Не знаю, почему, но все это напоминало древний склеп, в котором я даже ни разу не был. Хотя, к моему безмерному счастью, в комнатах я не обнаружил ни мраморных, ни деревянных гробов, ни каких-либо обезображенных трупов. Если, конечно, не считать останками голову висящего на стене лесного оленя с роскошными ветвистыми рогами и чучело крокодила-карлика с открытой пастью, обнажающей ряды острых как бритва зубов.
Бредовые мысли о могилах постепенно растворились, сменившись интересом к прекрасному и вдохновляющему. А посмотреть в этом «волшебном склепе» действительно было на что.
Убранство комнат насыщено историей. На стенах — картины разных жанров и стилей, беспорядочно перемешанные со старинными зеркалами, часами с маятниками и иконами.
Все пространство заставлено эксклюзивной мебелью ручной работы давно ушедших времен. Предмет вожделения обеспеченных людей, стремящихся к выражению своей индивидуальности.