Химера

Лонс Александр

Говорят, самые увлекательные сны снятся в последние дни жизни…

Не знаю, не пробовал.

А когда наступил вечер, и стемнело, мы разожгли камин. Тишина вокруг, слабый свет и только тени от языков пламени плясали на стенах. Мы много разговаривали вполголоса. Говорили обо всем на свете. Под треск горящих дров рассказывали друг другу, как мы прожили свою жизнь до этой встречи, словно этот вечер, этот камин и эта гостиница были придуманы только для нас. Специально для нас. Чтобы мы были счастливы именно в тот день. Я пристроился рядом, свернувшись калачиком, и моя голова была у нее на коленях. В какие-то моменты разговор прерывался, тепло от камина разливалось по всему телу, и тогда мы просто молчали. Она думала, что я сплю, и боялась пошевелиться, чтобы не разбудить. А я в кои то веки чувствовал себя кем-то другим, до неприличия счастливым. И тоже боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть эту птицу счастья. Того счастья, которое разливалось по всему телу, и которое поселилось в наших сердцах.

Потом Хельга ушла. Сказала, что у нее тут тайные поручения «по делам цеха», и куда-то убежала, а я остался в номере, где наконец-то выяснил

стоимость путаны. Оказалось, тысяча голдов. Вполне внушительно, я бы сказал. Есть и подешевле, но за восемьсот, и похуже. Хотя, мне теперь кажется, что по тысяче — это те же, что и за восемьсот, но без торга. Лежа на кровати я вдруг начал раздумывать, приглашать мне девушку или нет, причем без всяких неприличных мыслей, а исключительно с исследовательской целью. У меня было несколько вопросиков на тему «что надо узнать у девушки легкого поведения?» Например, как правильно, и технически верно осуществляется оральный секс? За всю мою тяжелую сексуальную жизнь только один раз такое занятие закончилось для меня оргазмом, притом, что партнерши считались вполне опытными. Вопрос: в чем дело? Ну и опять же, интересно, что такого есть в «коммерческом сексуальном обеспечении», чего нет в «свободном»?

Позже я узнал, что Элхасс в этом отношении был очень разносторонним и продвинутым городом. Тем из путешественников, кто не желал развлекаться в гостинице, предназначались иные места. Самыми нехитрыми были бордели низшего уровня. Со времен Древнего Рима эти заведения, называвшиеся лупанариями, не претерпели, вероятно, кардинальных изменений. С улицы туда вел низенький и незаметный со стороны вход, однако найти само заведение не казалось делом трудным даже для заезжих купцов и уставших моряков. Потенциальные клиенты ориентировались по указателям на мостовой, сделанным в виде фаллического символа. Прикрываясь низко надвинутыми шляпами, страждущие пробирались в лупанарий после наступления ночи. Особо рассеянным иногда помогали уличные зазывалы. Сами работницы сексуальных услуг принимали гостей в небольших комнатах, обстановка которых была предельно строга и даже аскетична: там имелось всего одно неширокое ложе длиной около двух метров, застилаемое сверху простым матрасом и сменные простыни. По требованию городских властей все труженицы интимных услуг обязаны были носить приподнятые к груди и завязанные сзади красные пояса, называемые маммиляриями.

Но совсем по-другому выглядели высококлассные заведения для особо состоятельных и солидных клиентов. Случалось так, что если какой-нибудь богатый владелец дворца разорялся или умирал не оставив наследников, то его дом поступал в городскую собственность. Потом муниципальные власти выставляли недвижимость на аукцион, ее кто-то покупал и устраивал там дорогой бордель. Здесь девушки, обслуживающие гостей, никаких маммиляриев не носили, и выглядели как сказочные принцессы или волшебные феи. Если того хотел клиент, естественно. Роскошь и богатство таких борделей завораживали. Великолепные по архитектуре здания, с тенистыми внутренними двориками, пышными садами, красивыми античными портиками, бассейнами и фонтанами, эти заведения не уступали по роскоши дворцам богатейших горожан. Владельцы подобных лупанариев почитались людьми значительными и уважаемыми, а их клиенты приходили туда абсолютно не стесняясь и не прячась ни от кого — визит стоил так дорого, что почитался чем-то вроде посещения элитного клуба или спа-салона. Туда приходили на всю ночь, или на весь день, а то и больше — были бы деньги. Никакие стрелки туда не указывали — об этих домах знали все, кому надо, а сами здания и так были приметны издалека. Собственно, обозвать такое место лупанарием — значило нанести смертельно оскорбление владельцу.

Вторым по популярности промыслом в «индустрии досуга» являлась наркоторговля. Многочисленные наркопритоны тоже делились на несколько уровней или классов. Наркоторговцы и все те, кто имел отношение к этому доходному бизнесу, приравнивались ко вполне легальным ремесленникам и составляли отдельный влиятельный цех. Тем более, что в малых дозах те же самые вещества использовали местные лекари с целью анестезии, наркоза и для производства микстуры от кашля. Наркотики в этом мире добывали из каких-то труднодоступных грибов и водорослей, что служило хорошей статьей дохода как для многочисленных торговцев этой дрянью, так и для властей, взимавших существенный налог. Власти не препятствовали деятельности наркопроизводителей, главное — это уплата налогов и соблюдение ряда формальных правил и приличий. Например, на улицах, в гостиницах и в «веселых заведениях» потребление и продажа наркотиков строжайше запрещалось. Кроме того, не разрешалось продавать наркоту детям, а также молодым и беременным женщинам. Провинившихся торговцев ловили стражники, как следует избивали и выкидывали за городскую стену. Обратно эти нарушители порядка уже, обычно, не возвращались, поскольку там их подбирала какая-нибудь из банд и продавала затем в рабство.

В Элхассе и его окрестностях находилось немало минеральных источников, некоторые из которых были горячими и отдавали серой. Кто-то умный придумал строить прямо на них прекрасные бани или термы, как их тут называли. А там — парение вениками и весь остальной спектр, от массажа до спецуслуг. Любой спа-салон моего мира обзавидовался бы. Ароматерапия, пилинг, скрабы, обёртывание, коррекция фигуры. Короче — все прелести. О том, как все это возникло, повествует легенда. Рассказывают о выздоровлении наследного принца, неизлечимо пораженного какой-то скверной кожной болезнью, которого братья за это лишили всех прав и выгнали из дворца. Несчастный парень, под чужим именем пристал к каравану, дошел до Срединных гор и начал пасти свиней в предгорьях у реки. Спустя время он заметил, что у тех из свиней, что любили понежиться в теплой воде вонючих источников, кожа стала чистой и гладкой. Принц тоже начал купаться в горячих, резко пахнущих тухлятиной водах, и излечился.

Потом он вернулся в столицу, убил всех своих братьев-обидчиков, и сделался королем, известным из истории как король Балд Добрый. Он основал город, который ныне называется Элхасс, и устроил в нем горячие бани для излечения больных и укрепления здоровых. Такова легенда. Но мне как-то не понравилось в этих банях. Слишком сильно пахло сероводородом, выходящим из воды, да и вообще не люблю я больших скоплений голых людей. Никогда не считал себя последователем нудизма.

А еще в Элхассе была сеть кабаков и харчевен, где кроме всего прочего подавали приторно-черное вино, бархатное и мягкое, словно пыль прошедших столетий. То был поистине страшный напиток. Вино, забирающее душу, заставляющее остановиться, прекратить бег сознания и осесть в одном из тысяч местных трактиров. Я чуть было не стал пленником и вечным рабом данного колдовского эликсира. Емкость этого зелья мне продал хозяин гостиницы. А когда я тянул уже второй стакан, пришла Хельга. Она отобрала у меня бутылку, вылила содержимое и почитала длинную лекцию о коварной опасности некоторых местных вин.

Как это ни странно, но в Элхассе действовал свой собственный закон, запрещающий похищать, грабить, воровать и убивать в пределах внешней городской стены. Все бандиты могли орудовать только за воротами города. Удивительно, но это своеобразное перемирие между властями и преступниками соблюдалось безукоризненно, поскольку нарушителей, если их ловили, подвергали долгой мучительной позорной казни, а их имущество и достояние всех их родственников конфисковывалось в пользу города. Осужденных привязывали к столбу и оставляли так, пока не наступала смерть, а потом и разложение трупа. Как только начинал ощущаться запах тления, столб обкладывали дровами и сжигали. Зато за пределами города бандитов никто не трогал, поэтому каждый караван, одиночный коммерсант или путник, должен был купить право безопасного прохода, нанять за немалые деньги охрану или просто отдать часть своего добра в виде откупа. Операция происходила удивительно мирно: купец вручал определенную долю своего товара или денег, после чего получал ярлык на свободный проход. Вторично его уже никто не грабил, а если и пытался, то достаточно было показать ярлык. Все это разительно отличалось от порядков столицы Королевства — города Риана, и я в который уже раз убедился, что столичный государственный закон, если где-то и действует, то только в стенах самой столицы. Ну, может в ближайших окрестностях еще.

Несмотря на все это, город был удивительно красив. По сравнению с узенькими кривоватыми улочками Риана и вонючими переулками Эсхира, Элхасс смотрелся просто ошеломляюще. Особенно для путешественника, только что вышедшего из засушливой пустыни или сошедшего с неустойчивой палубы корабля, или спустившегося с труднопроходимых гор. Словно красный бриллиант, город был оправлен в серое кольцо гор и насажен на палец реки Крес. А вокруг первозданная природа — без искусственных парков, богатых пригородов и полосы трущобных лачуг, так характерных для некоторых северных городов Вильфиера. Город выглядел совсем непохоже на то, к чему я уже начал привыкать: остроконечные крыши, покрытые багряной и шафранной черепицей, разнообразные флюгера, поражающие воображение фантазией и изысканностью форм. Необычная архитектура из красного камня напоминала иллюстрации из учебников истории Средневековья или эпохи Возрождения. Будь во мне хоть чуть-чуть романтики, я бы обязательно написал стихотворение в прозе об этом удивительном месте. Но, увы — не владею стилем. А может и не увы, а к счастью. Вообще, возвращаясь мыслями назад, я должен признать, что пейзажи Вильфиера поразительно прекрасны, и с тех пор они часто снятся мне по ночам.

Довольно скоро выяснилось, что наша первоначальная идея — добраться до Эренея по суше оказалась полнейшей глупостью и абсолютным идиотизмом. Обогнуть Срединные Горы по берегу Океана нечего было и думать. Могуществом и величием горы подавляли, вызывая неутолимую депрессию и тоску от сознания собственной беспомощности. Я-то думал увидеть нечто вроде Крымских или Кавказских гор, но действительность превзошла все мои фантазии. Некоторые их вершины пронзали облака, и поднимались выше снегов. Возможно, что это можно было бы сравнить с Гималаями, но не знаю. В Гималаях, увы, не был. А горное побережье местами просто отсутствовало — скалы отвесно обрывались прямо в море, и проход там был невозможен. Зато пересечь Срединные Горы напрямик пытались многие, но лишь единицам удавалось это осуществить. Поднявшись в горы, эти люди сразу же сталкивались с массой опасностей и неприятных неожиданностей, потому что не знали обстановки и разбивали свои лагеря там, где находили благоприятные места. А места только казались удобными. Здесь их поджидали безумные горные грозы, внезапные разливы тихих горных речушек, дикие селевые потоки и каменные лавины. Ночами их атаковали полчища мелких лесных тварей, а днем поджидали дневные хищники. Проводников не было, а те, кто выдавал себя за таковых, заводил доверчивых простаков в лапы бандитов, и путешественники потом оказывались на невольничьих рынках или гибли насильственной смертью. Те же немногие, кто все-таки пересекал горную страну и доходил до Великой Пустыни, гибли потом от самой пустыни. И если Большую Пустыню постоянно пересекали караванные пути, то Великую Пустыню не пересекало ничто. Только отдельные единичные счастливчики достигали некоторых ее районов. Искатели шли в поисках золота и алмазов, но история не сохранила информации о том, скольких из них Великая Пустыня забрала себе. Они, как правило, не возвращались назад. Они исчезали, и о них слагали легенды. За ними шли более подготовленные добытчики, их было больше, и люди старались быть сильнее связанными друг с другом. Они пытались собираться и держаться группами, но результат оставался прежним. Великая Пустыня не сдавалась. Никто обычно не возвращался. Лишь считанные единицы вернулись из путешествий по Великой Пустыне. Их рассказы были страшны и туманны, а карты, составленные ими, страдали неточностью, противоречивостью и неполнотой.