Химера
Шрифт:
— Испытания нового комплекса прошли успешно, — проорал капитан Юго. — Можем теперь по праву носить звание ракетного крейсера! А я думал, нам конец!
— Что было в начинке?
"Дозорный" стало плавно заваливать на другой бок, пришлось цепляться. Выли турбины.
— Черт знает! Какая-то пакостная дролерийская пакость! Их же только перед отплытием приделали. Я еще ругался, что носовую раскурочили.
— Как эта штука дернулась, когда провели пуск, — Гваль отнял от глаз бинокль. — На минуту я подумал, что
Вой, исторгаемый чудовищной глоткой, достиг предела. Гваль открыл рот и несколько раз сглотнул, опасаясь за перепонки.
— Не по нраву ему сумеречная начинка.
— Ага, они нас сюда и загнали.
— Здоровый какой…
Истребитель его высочества сэна Алисана, легко опознаваемый по серебряным полосам на крыльях, пролетел над ними, отчаянно стрекоча пропеллером. За ним устремилась одна из потрепанных пятерок.
Вой вдруг стих, биение огромного тулова прекратилось.
Гваль не поверил глазам.
— Капитан, дролерийская техника-то… Прямо в башку ему попали. Я думал, вообще не сработает.
— Вот и лады. Да и главный калибр не подкачал.
Волны стали утихать, небо постепенно прекратило мешаться с морем. Гваль облегченно выдохнул. Только сейчас он заметил, что стекла по правому борту ходовой рубки выбиты. Ничего себе.
— Столкновения с леутцами мне больше нравились, — Юго потер разбитый лоб, приложился обо что-то, пока его кидало по рубке. — Штурвалом что ли получил.
— Связь есть. С "Авалакха" передают, — радист бы так же всклокочен и грязен, как они все. Ну скажите, откуда на образцовом найлском корабле может взяться грязь?
— Что там.
— Его величество…
— Что?
— Говорят, без сознания.
Гваль отошел к пустому, без стекла, проему и вдохнул влажный воздух, перемешанный с запахом пороховой гари и еще чего-то едкого, незнакомого. Небо было светлым, солнце давно уже упало за горизонт, оставив их корабли в руках северной ночи.
Кое-где выступали темные острова, топырящиеся лесом шипов. Мертвый дракон, огромный, долгий и невозможный, покойно лежал в плотной соленой воде, а под ним лежала бездна.
Дрожали руки, горло пересохло и саднило от криков. Мозг отказывался принимать происходящее.
Застрекотало на пределе слышимости — чудом уцелевшая камана возвращалась на палубу.
— Одно могу сказать, приказ открыть огонь я отдал раньше, чем понял, что такое на нас набежало, — Юго ухмыльнулся. Известие о ранении его величества не слишком его взволновало. — Ждал подлянки, но не такого размера. Может, пары подлодок, как всегда. Неужели кто-то из предков всплыл из глубины?
— Не думаю, что это был предок.
Гваль смотрел в бинокль на махонькую стрекочущую каману, избегая наводить бинокль на останки чудовищной туши, словно она от этого могла исчезнуть — и поэтому увидел первым.
С неба, прямо на них,
Только, судя по всему, это были очень большие осы.
Сторож "Журавьей косы" против ожиданий не спал, на первый же гудок выскочил из домика.
— Господин Илен! Слава богу, хоть кто-то… что там в столице стряслось?
— А что там стряслось? — удивился Рамиро.
— Как, вы не знаете? Жертвы, убийства, все горит! У меня семья на Песчаной… господи, я тут с ума схожу.
— Эммм… — сказал Рамиро.
— А вот это… это кровь! Откуда на вас? — сторож пытался рассмотреть его сквозь полуопущенное стекло.
— Ерунда, собаки покусали.
— Какие собаки?
— Бродячие.
Рамиро отмахнулся, будто нападения собак — обычное дело в столице.
— Так вы ничего не видели? — отступил сторож.
— А что радио говорит?
— Да не слышно радио, помехи адские! Что-то про Полночь твердят, на дролей ссылаются.
Рамиро потер переносицу и полез за сигаретами.
— Так вы ничего не знаете? — В голосе сторожа слышалось то ли разочарование, то ли облегчение. — А кто там у вас? Мальчишка ваш?
— Ну да. Спит.
— А чего вы ночью-то приехали? Я думал, все работы сделаны…
— Я тоже так думал. Нет, еще не доделаны дела.
— Ну, проезжайте тогда.
Шлагбаум поднялся и Рамиро въехал в "Новые Сумерки".
18
На экране мелькнула когтистая лапа, сноп помех расчертил изображение белыми трещинами. Звука не было, но хлопанье чешуйчатых крыльев и яростные выкрики, исторгаемые зубастыми пастями, звучали прямо в голове. Серая сеть моря приближалась, тошнотворно вращаясь. Герейн почувствовал головокружение. Несколько быстрых дерганых рывков, картинка сместилась, мелькнула располосованная в нескольких местах верхняя оболочка ската. Хвостатая тварь, сгорбившись и дергая зазубренным хвостом, как бичом, драла серебристую ткань с остервенением кота. Рядом спикировала еще одна, вцепилась, раскрыла пасть, зашипела в камеру, подалась вперед, надвинулось бронированное черными чешуями брюхо, снова по экрану побежали зигзаги и полосы.
Скат падал, крутясь волчком, и урывками передавал последние крохи информации.
— Держи его! Сель! Выравнивай. М-мары драные.
Герейн заставил себя смотреть на небо, исчерченное силуэтами поршневых истребителей, на черные кляксы тварей, вывалившихся из воздуха, как из дырявого мешка, на расходящиеся в серой глянцевой воде пятна драконьей крови, на силуэты потрепанных кораблей внизу — все это мелькало в сумасшедшей карусели. Скат неостановимо падал, и все усилия дролери выправить его пропадали впустую.