Химера
Шрифт:
— Не бойтесь, прекрасная госпожа. Не дам вас в обиду.
Он скинул куртку и набросил на плечи тяжело дышащей Амареле. Это было лучше всего, она стянула куртку на груди и сразу почувствовала себя защищенной.
— Кавен Макабрин, двенадцатая гвардейская воздушно-кавалерийская бригада, к вашим услугам. Это Филико Лагарте, мой оруженосец, — младший лейтенант с переднего сидения улыбнулся Амареле, как родной. — Васк, хватит зевать, поехали! — это ефрейтору-шоферу, пялящемуся на рейну, словно на дарский золотой запас.
— Подбросим вас в город, госпожа, куда
— В карман? — голос у рейны оказался слабеньким, как у девочки.
— В карман куртки, ага. В правый. Не стесняйтесь, пожалуйста. Мне кажется, это вас поддержит по дороге.
Она сделала, как просили, и вытащила из кармана толстую полуфунтовую шоколадную плитку, завернутую в пергамент и серебряную фольгу.
— Вы южанка ведь? Беженка? — Кавен, облокотившись на борт, старательно наблюдал, как бегут фонари вдоль дороги.
— Угу… — промычала она сквозь шоколад.
Из зеркальца заднего вида, закрепленного на лобовом стекле, смотрели на нее собачьи глаза шофера. Лейтенантик ерзал на сидении и все время оглядывался.
— И у вас не оказалось денег на чашку кофе с пирожком? — он покачал головой, взглянул искоса, снова отвел взгляд. — Сколько вы не ели? У вас ни денег, ни документов… выбежали из дома, в чем есть?
Она закивала.
Машина дернулась, взвизгнули тормоза, рейну бросило на спинку переднего сиденья.
— Васк, твою мать, смотри за дорогой! Ушиблись? — он помог ей вернуться на сидение, задержал горячие пальцы на локте. — Не бойтесь, прекрасная госпожа, теперь все будет хорошо. Мы наведем порядок на Южном Берегу, вышвырнем Лестан к чертовой матери, щелкнем по носу Фервор, забудут соваться к нам.
"К нам"! Рейна нахмурилась и выдернула локоть из макабринской хватки. Они уже считают Марген-дель-Сур своим!
— Если бы нас раньше позвали на помощь, не пришлось бы вам, нежной юной девушке, пройти такие ужасные испытания. Но теперь все будет хорошо.
Лавенги спустили своих псов. И даже пытались собственноручно вытащить ее, Амарелу, не понятно, правда, зачем. Ей очень хотелось расспросить Макабрина подробнее, но она боялась, что он сложит два и два и узнает в бритой налысо замурзанной девчонке королеву соседней страны.
— Фил, башку тупую отвернул, быстро! Нечего таращиться. Сейчас побежишь пешком за машиной. — Кавен разжал кулак, видимо, еле справился с желанием влепить оруженосцу подзатыльник. — Извините, прекрасная госпожа. Дисциплиной мы сегодня похвастать не можем.
Рейна комкала фольгу. "Сполох" оставил позади предместья и теперь катился по городу. Кавен помолчал, сжимая и разжимая пальцы, потом спросил:
— Прошу прощения за бестактность, но… какими духами вы пользуетесь?
— Что? — она ожидала любого вопроса, но не этого.
— Я слышал, существуют такие духи… ну… вызывающие… как бы сказать…
Макабрин, офицер и просто
— А-а… — сказала она. — О-о…
— М? — он поднял бровь.
— Это сагайский божок… как их там называют… забыла. Это он. Я спряталась на барже с землей.
Макабрин прищурился, начиная понимать.
— На барже с землей? Которая сегодня пришла в Маргерию. Дедовы люди как раз ее встречать сегодня должны.
— Я была ранена, когда спряталась на барже. Этот… божок вылечил меня… я его видела. Это не духи, это сагайское благословление!
Врагу не пожелаю такого благословления! Она с новым испугом уставилась на Макабрина.
— Так, так, — пробормотал он. — Я-то думал, это сказки. Ну, скажу я вам, действует это благословление как хороший гипноз… мозги отключаются. Не бойтесь! — он поднял ладонь. — Я вас не трону и другим не позволю. Вам надо отсидеться, пока это… благословление не выветрится. Сколько оно будет держаться?
— Не знаю…
— Ладно, у нас есть еще завтрашний день, послезавтра с утра мы улетаем. Обещайте слушаться меня, а я обещаю ничего не делать против вашей воли. Лады?
Макабрин обещал ничего против ее воли не делать? А если моя воля — не бомбить Марген-дель-Сур?
Если бы дело было в одном Кавене!
Амарела вздохнула и согласилась:
— Лады.
— Давай сюда! — выкрикнула Мораг. Смоляные жесткие ее волосы были вымазаны в пыли и крошеве зеленых листьев. Военные высокие ботинки нелепо торчали из под вечернего платья, разрез на котором она продрала чуть не до пояса. Между ботинками и платьем — голые ноги с костлявыми коленками, поцарапанные и в потеках грязи.
— Быстро, пока он не плюнул! Лавенг! Тащи свою жопу сюда!
Энери решился и стремительно перебежал залитую полуденным светом улицу, пригибаясь и волоча с собой тяжеленную брезентовую сумку. Камни древней мостовой были покрыты пятнами копоти. Местами гранитные булыжники оплавились, дымились и мерзко воняли химией…
Умирать ему расхотелось.
В несколько кошачьих прыжков он пересек открытое место, перекинул себя через каменную оградку парка и залег рядом с врановой дочерью. Ее напарник — беловолосый, совершенно бесцветный дролери, сидел, привалившись спиной к серым, оплетенным тонкими побегами камням стены и невозмутимо перезаряжал винтовку. Ладони, пальцы и запястья у него были ловко обклеены полосками пластыря.
— Я разумею, он до ночи больше не вылезет, — дролери поднял голову, поглядел на Энери, но исполосованные пластырем пальцы продолжали методично вкладывать патроны на положенное им место.
— Надо выманить. Каррахна, мы тут уже третий день валандаемся. Он несколько домов разнес! Люди погибли.
Когда прорвалась Полночь, прямиком в Ветлушу вывалился огромный серпьент. Хорошая, большая жертва нужна была, чтобы приманить такую тварь. Анарен машинально потрогал щеку и горло — рваные царапины от когтей наймарэ взялись сухой коркой и почти сгладились. Заживает, как на собаке.