Химеролог
Шрифт:
Он стал следующим. Я опять воспользовался проверенным средством. Полил ядом клочок ткани который использовал Ламон для подтирания. Он и стал причиной смерти.
После этого пришлось затаиться. Два трупа за короткое время насторожили надзирателей. Опрашивали всех, строили гипотезы от отравления до эпидемии. Неделю продолжались допросы, вводили карантинные меры. Затем всё вернулось в своё русло.
Хорошо что убитые тиранили всех. Каждый в приюте имел на них зуб и найти среди такой толпы виновного, если бы узнали о отравлении, не представлялось возможным. Но кому нужны беспризорники? Подтвердилось что это не
Остался Этан. Потеряв друзей он стал подозрительным и недоверчивым. Он измывался над всеми и больше всего доставалось мне. Пока он не переходил определённых границ, ограничиваясь оплеухами, похоже ему накрутили хвост за прежние прегрешения. Но я знал что он точит на меня зуб. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Я зарезал его. Вообще планировал использовать яд или бечёвку с петлёй. Хитрый узел работал лишь на затяжение, стоит дёрнуть верёвку и его уже не развязать — только резать.
Помешал случай. В глубине души я был даже рад этому, яд не даёт подлинного чувства превосходства над соперником. Только личная схватка позволяет в полной мере почувствовать сладость победы над врагом.
Это истину я понял позже.
Этан выловил меня когда я возвращался от библиотекаря. Я проходил мимо глухого тупичка и меня задёрнули в проулок. Пара ударов и я свалился наземь. Ну и тяжеленные же кулачища у Этана.
— Это ты убил их! — здоровяк поднял меня за грудь и приложил спиной о стену, — моих друзей! Ламона! Нарина! А сейчас сдохнешь ты!
Он схватил меня за шею и начал душить. Разорванная щека подёргивалась от нервного тика.
Я нашарил за пазухой пику. Обломок прутка что вывалился из телеги. Я хорошо заточил его о камень.
Удар пришёлся точно в сердце.
Этан бросил меня. Я на четвереньках отбежал в сторону, поднялся на ноги.
Мерзавец схватился за грудь. Он не понимал что уже мёртв. Непонимающе посмотрев на меня он выдернул прут и шагнул ко мне. Покачнулся и упал на колени.
— Ты убил меня, — ошарашенно прошептал он, — убил…
— Да! — прорычал я, опьянённый победой, — да! Я жив, а ты умер! Ублюдки! Вас всех прикончил я!
Этан промычал и рухнул лицом в снег.
Меня трясло. Я радовался победе и страшился сделанного. Я только что убил человека собственными руками.
Началась метель. На лоб упала снежинка. Я подставил руки и пялился на тающие в ладонях ледяные кристаллики. Сразу вспомнилась гасилка и то что со мной собирались сделать эти трое.
Я почувствовал умиротворение.
Зачерпнув пригоршню снега, обтёр лицо и направился в сторону приюта.
Я жив а они умерли. Я оказался сильнее.
Приютская жизнь жестока, но я постараюсь не стать скотом как эти трое.
Обещаю.
Глава 13
Поведенческие программы могут накладываться на химеру без желания модификатора. Снимать программы, либо переписывать их, может только наложивший, либо химеролог высокого уровня знаний и умений. Слом программ приносит химере дискомфорт, разрушая саму структуру духа химеры, что часто приводит к её разрушению и смерти, либо к необратимым, непредсказуемым и часто неприятным последствиям. Действие программы и вероятность слома зависит также от разумности химеры. Неразумные и полуразумные химеры реже сталкиваются с проблемой
В кабинете сидела Илла. Просматривала донесения осведомителей. Порой обмакивала надкусанное перо в чернильницу и делала пометки на пергаментном листе. Тяжёлая работа. Из груды домыслов, умозаключений, предположений и обрывков подслушанных разговоров, выбрать, вычленить действительно важное нужно постараться. Шем бы побрал этих сочинителей.
Девушка отложила перо и помассировала виски. Сама выбрала службу. Ни на один миг она не сомневалась в правильности сделанного. Осознание что ты действуешь на благо родины, давало чувство глубочайшего удовлетворения.
В дверь постучали.
— Входите, — разрешила положив руки на стол.
В щель проскользнул мужчина. Невысокий и тщедушный он напоминал крестьянина с полей. Увидишь такого в толпе — не обратишь внимания. Только чёрные умные глаза хитро блестели на изъеденном оспой лице. Впрочем человек редко показывал истинное лицо, чаще всего он носил маску тупого недалёкого простолюдина.
— Что у тебя Вьер? — устало спросила Илла.
Мужчина посмотрел на осунувшегося командира. Последние два месяца выдались напряжёнными, беготня по городу, расследования и недовольство командиров приводили к бессонным ночам. На отдых не хватало времени. Работали на пределе сил.
— Зацепка, госпожа Илла. При обыске дома джента Таола, обнаружили договор на его имя с неким господином Раллио из CCК.
— Схватили его? — подалась вперёд Илла, — что говорилось в записке?
— Он умер, — помрачнел Вьер, — но кое-что нарыли. Слуги рассказали что к дженту ходило множество людей. Некоторые одарённые. Выяснил места которые он посещал. Если распорядитесь — выделю людей для расследования. Нужно успеть пока они не затаились.
— Как он мог умереть? — тяжело посмотрела на Вьера Илла, — вы что, его сразу взять не могли? Договор железное доказательство вины.
— Как? — развёл руками мужчина, — обыск проводился тайно. Вы сами на этом настаивали. В это время парень кутил с друзьями. Что касается смерти… Целители говорят это отравление. Экзотический яд, против которого не нашлось снадобья.
Илла прикрыла глаза. Проклятье, можно было тихо взять Таола. В подвала запел бы соловьём. Сдал бы подельников как миленький, но теперь джента нет, придётся тянуть ниточку и смотреть за его знакомыми. Всё же не зря решилась на обыск не уведомив начальство. Эти дворяне зубами держатся за привилегии даруемые титулом. Чтобы разработать такого мелкого дворянчика, требовалось разрешение графа Норвинда, а он ни за что не согласился бы на это без весомых доказательств.