Химеры 2
Шрифт:
Человек неспешно поднялся, ребра выпирали каркасом, колени костлявые - но умирающим он не выглядел. Подошел к решетке и внимательно посмотрел на оцепеневшего фолари.
Киаран вернулся и застыл рядом с Ньетом, стараясь не шевелиться и не дышать. Ему было страшно, Ньет это почуял, понял.
Он постарался заговорить, но из изменившейся пасти послышалось только ворчание. В раздражении он ударил шипастым хвостом по противоположной стене, оставив на граните длинные царапины, потом снова попытался произнести хоть одно слово. Киаран
– Мой друг говорит, - вдруг произнес слуа, глядя на тощего незнакомца в клетке.
– Он говорит, что мы освободим тебя. Но ты пообещай прекратить войну. Пообещай, что кровопролитие закончится, и что ты и твой народ не станете мстить альфарам и людям.
Юноша думал долго, целую вечность. В оконный пролом доносились крики, выстрелы и хриплое мяуканье чаек. Ньет скреб пол, под когтями щипало от соли. Потом Авалакх неохотно кивнул и отвернулся.
Когда они выбрались на самую верхнюю площадку, стало видно, какой же Стеклянный остров маленький. Случайное нагромождение скал с пучками зеленых сосен и блестящими нитками источников. Лагерь Королевы и корабли на рейде казались игрушечными.
Киаран обошел площадку, она была полуобрушенная, выветрившаяся, с пятачок. Сел на край, свесив ноги. Под подошвами его сапог блестело море. Ньет улегся рядом, положив голову на лапы. Киаран ничего не делал, просто смотрел вниз и стучал каблуком по отвесной стене, даже ритма никакого не было слышно в этом стуке.
Скала под Ньетом вдруг дрогнула, сперва слабо, потом еще раз и еще, а потом задрожала, словно под ней заработал мотор. Ньет свесился вниз и стал смотреть - из неровно проклюнутых точек бойниц один за другим пробивались прозрачные водопады, сверкая на солнце, летели вниз, далеко, даже шума не слышно.
В сердце толкнуло инфразвуковой волной - это узники из нижних ярусов встретили поднимающуюся воду. Киаран рядом вдохнул сквозь стиснутые зубы.
Вода шла все выше и выше по этажам и галереям, находя там и тут для себя выходы, трещины, пробиваясь на волю тонкими бьющими струями, потоками, целыми реками. Отвесные стены тюрьмы разом вспотели, истекая влагой, как рассольный сыр. Из отверстий пошире били целые фонтаны. Вода выламывала камни, куски гранитной скорлупы отваливались и рушились вниз, сминая сосны у подножия.
Фоларийские боги рвались наружу, стремясь к тысячелетие не виденному морю, крушили тюрьму изнутри. У Ньета плыло перед глазами. Они радовались. Кричали. От их криков темнело в глазах и закладывало уши. Внизу, в прозрачной воде фьорда проступили очертания гигантского веретенообразного тела, вода вскипела, и синий, расписанный белыми узорами акулий плавник, поднялся над поверхностью воды, как парус яхты. Авалакху было тесно в заливе, он словно нехотя ударил хвостом и выплыл в открытое море, оставляя за собой расходящийся кильватерный след, качнувший маленькие корабли.
Из середины скальной стенки выворотило
31.
Нет, я ошибся. Думал - надеялся?
– что выбирать придется ему, а на деле выбирать приходится мне. И не он, а я гляжу на него сквозь оптический прицел.
И вижу широкую оленью грудь, и шелковый блеск шерсти на гордой шее, и прекрасные вишневые глаза, и кофейного цвета нос, и золотистую стрелку на лбу, между глаз, перечеркнутую перекрестьем прицела. Это всего лишь фюльгья, не он сам.
Если бы он стоял на мосту, я б стрелял под копыта. Но он ступил в воздух.
Сбоку, у соседней бойницы, Аймо Комрак лязгает затвором.
– Не стреляй, - говорю я ему.
– Почему это? Тварюка прокладывает путь, смотри. За ней целая толпа ломится.
– Он медленно идет, подожди.
– Чего ждать? Когда дойдет, нам мало не покажется.
– Это мой друг.
– Даа?
– Комрак шуршит, меняет позу, - Слушай, Илен, тогда за какими марами ты сюда поперся?
Я молчу.
Он идет по воздуху, над узким синим языком залива, осторожно переступая золотыми копытами. Золотой венец горит у него над головой, как целый костер. За ним идут остальные - Сель все время перемещается за спиной оленя, танцует, не выцелишь его. За ним, зигзагами, Вереск.
– Я припугну, - Комрак стреляет, звякает о камень выпавшая гильза.
Белый золоторогий олень на невидимом мосту не останавливается.
– Все равно, - говорит Комрак, - Анарен в соседней башне, он не струсит. А ты бесполезен.
Ша-арк! Щеку больно обжигают каменные осколки. Ого! Еще полдюйма, и…
Ша-арк! Дзень!
Комрак, чертыхаясь, отшатывается от бойницы.
– Там Нокто, - говорю я, - Он однажды подбил макабринский “вайверн” на высоте две тысячи четыреста футов.
– Откуда знаешь?
– Комрак, согнувшись, перебегает к другой бойнице.
– Да уж знаю.
– Где он, марова задница? Где этот альфарский выродок?
Фью-у! Фью-у! Стреляют из соседней башни.
Я осторожно выглядываю наружу - олень уже прямо под нами, сливочно-белый мазок на фоне синей воды.
Фью-у, фью-уу! Ша-арк! Дзень!
– Илен, твою мать! Стреляй! Что ты телишься!
Пригнувшись, меняю бойницу. Прицелиться не успеваю, ну и слава идолам. Бабах!
Фью-уу!
Фью-уу!
Фьюу-уу!
Стреляй, Илен, твою мать.
Стреляй!
– Иди ты к черту, Комрак. Иди ты…
Рамиро Илен открыл глаза и некоторое время смотрел в потолок. Высокий белый потолок с простыми белыми плафонами - такие бывают в официальных учреждениях. Опустив взгляд ниже, он увидел металлическую раму и большую белую штуку в форме валенка, подвешенную к раме на противовесе.