Химеры 2
Шрифт:
На крыше никого не было. Никого из живых. Из-под обломков и гнутой арматуры высовывалась окровавленная рука с раскрытой пятерней и белесым от пыли рукавом. Кавовы люди перебежками добрались до металлического покоробленного люка, прикрепили заряды и залегли. Рвануло. Клещ и Зяблик отвалили тяжеленную крышку и босили внутрь пару гранат. Снова рвануло. Кав сглотнул, чтобы не закладывало уши - от предвкушения драки сохло во рту и колотилось сердце.
Время замедлилось и потекло тягуче, как кисель. Двигатели ревели. Руководителю боевой операцией хорошо бы не ломиться в драку в первых рядах, но нет уж… Он снял с
16.
В преддверии зимы из Аннаэ уезжали жители. Кто-то к родственникам в Химеру, лучше обеспеченную и лучше охраняемую, а кто-то стремился за рубеж, туда, где Полночи нет, в Дар, в Ингмар. Энери всю дорогу провалялся на верхней полке в купе, делая вид, что спит. Попутчицы, две женщины с ребенком, углядев его светлые волосы, тихо и негодующе перешептывались между собой, проклиная зажравшихся дарцев. Энери, по их мнению, был последней из крыс, сбежавших с корабля, то есть, из представительства “Каманы” в Аннаэ. Предатели дарцы, кровопийцы Лавенги, стервятники альфары - Энери так и пролежал двенадцать часов лицом к стене, претерпевая дурноту, вызванную рунами и гирляндами рябины на задраенных окнах, и печально размышляя, что попутчицы не так уж неправы. Но осудить Герейна, не решившегося драться на два фронта, он тоже не мог. Юг был важнее. С Юга грозила серьезная опасность, когда как Север мог подождать. Все равно найлам никуда не деться от Дара, даже если Полночь выкосит половину Найфрагира. И, если бы не Леута, Герейну было бы даже выгоднее ждать.
Энери порадовался, что он больше не наследный принц, и отвечает теперь только за себя.
В Химеру поезд пришел ближе к полудню. Вокзалы и прочие общественные заведения работали только в светлое время суток - с приходом темноты начинался комендантский час.
Анарен подождал, пока попутчицы оденут ребенка, соберут свои баулы и выйдут, и сошел с поезда одним из последних. На перронах суетились люди - отъезжающие, только что прибывшие, провожающие, встречающие - толпились у больших табло с расписанием, носильщики таскали груженые тележки, мимо бодрой рысцой пробежали десятка два молодых парней в дарской полевой форме цвета пожухшей травы, с винтовками, вещмешками и скатками. На рукавах гимнастерок Энери разглядел нашивки - синий щиток с белым лебединым крылом. Ополченцы лорда Ранда.
Фоларийский парень со своей девкой ждали его у стеклянных дверей здания вокзала. У Ньета тоже был баул, одеяло в скатке и дробовик, белесая девица висела у него на локте, одетая в куртку не по росту, из-под куртки торчал синий кремпленовый подол, тощие икры и резиновые боты, которые Ньет то ли украл, то ли выменял еще в порту Аннаэ.
– Старое капище и краеведческий музей находятся в пределах города, но довольно далеко, - доложился парень.
– Это устье реки Реге, место называется Амальфран, Мыс Нальфран. Самая высокая точка в городе.
В поезде, видимо, расспрашивал, все узнал. Анарен кивнул:
– Возьмем такси и поедем.
Толкнув высокие стеклянные двери, оклеенные бумажными крестами, они вошли в зал ожидания, полный народа. Громкоговоритель объявлял посадку на поезд до крепости Нан.
Едва Анарен двинулся вправо, обходя ряды кресел и курганы баулов,
– Много вас тут развелось… с человеческим лицом, - прошипел кто-то по найльски.
– Не рыпайся, пристрелю суку.
Анарен не рыпался, лежал смирно, но видел только сапоги и шнурованные ботинки, топтавшиеся перед носом. Потом их сменила пара женских полусапожек с пряжками, на невысоком каблуке.
Дернув за волосы, Анарену повернули голову и он, наконец, смог взглянуть вверх. Над ним стояла пожилая женщина в красном жакете, красной вязанной шали и в широких черных брюках. Шею ее украшали крупные яшмовые бусы, пышные седые волосы подвязаны бархатной лентой, в ушах тяжелые серьги, на носу - роговые очки, за стеклами которых глаза кажутся огромными.
– Они умеют принимать любое обличье, - сказала женщина, нагибаясь и разглядывая принца.
– Но, скажите на милость, зачем ему облик Лавенга?
– Я и есть Лавенг, - прохрипел принц и зажмурился - из глаз брызнули искры от удара прикладом по затылку.
– Полжизни мечтал как следует вмазать сереброволосому, - прошипел все тот же голос.
– Переверните его, я ему мордашку смазливую расквашу.
– Зачем переворачивать, - паскудным тоном протянул другой.
– Не надо переворачивать. Хорошо-о лежит!
Энери с явным удовольствием пнули под ребра.
– Мальчики, не позволяйте себе опусткаться до их уровня, - оборвала жестокие забавы женщина.
– Не позволяйте инстинктам взять верх, Полночь только этого и ждет.
– Я Анарен Лавенг, - Энери прижимался щекой к полу.
– Двоюродный дядя короля Герейна и принца Алисана.
– Ага, а я - Король-Ворон, - В висок чувствительно потыкали дулом.
– А госпожа Кайра - эта… как ее… Невена святая! Снизошла к тебе, чтобы ты покаялся, морда твоя белесая.
– Отведите меня к вашим офицерам!
– настаивал принц, жмурясь от боли. Волосы ему придавили у самого черепа, пальцы вывернутой правой руки упирались в воротник.
– Офицер тебя слушает, наймарэ, - под нос шагнули черные глянцевые сапоги.
– Капитан УКВД Аймо Комрак. Будешь сотрудничать с нами или тебя шлепнуть прямо тут?
– Буду сотрудничать, - быстро сказал Анарен.
– Честное слово. Полуночные не лгут.
– Замечательно.
– Последовала пауза, потом зашуршала бумага, - Повторяй: я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Управления Королевских Внутренних Дел, не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, не замысливать и не совершать побега.
– Я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Королевского Управления Внутренних Дел, - повторил Анарен.
– Не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, ни единому альду, никакому другому человеку любой национальности и вероисповедания, ни собакам, ни кошкам, ни даже комарам! Я…
Его с размаху пнули по ребрам, и он прикусил язык.
– Еще слово, и я вышибу тебе мозги, скотина.
Энери молчал, тяжело дыша.
Найлы у него над головой встревожено зашептались. Потом Комрак сказал: