Химеры 2
Шрифт:
Маленький олень отважно кинулся на большого, тот прянул вперед, взмах ослепительных рогов, ясно слышимый в тишине хруст, удар - темное тело подлетело в воздух, стукнулось о ствол дерева, упало и осталось лежать, не шевелясь. Белый олень застыл, гневно поводя боками. Кончик правого рога, блистающего, гладкого, как настоящее золото, был отломан.
– День, - прошептал Алисан, не веря своим глазам.
– Денечка! Ты что, паскуда, творишь.
Неуловимое преображение - и на месте белого оленя встал золотоволосый дролери, Его щегольской серый костюм
День был бледен, с темными кругами под глазами, будто не спал неделю. Сухие губы обметаны.
– Не стой босиком, простудишься, - сказал он, недовольно оглядев принца с головы до ног.
Алисан только теперь вспомнил, что до сих пор ходит в синей тунике, которую ему отдала королева Марген-Дель Сур. Что он без штанов, босиком, с исцарапанными коленками. Что по краям туники вышиты женские обережные руны, и по талии тоже.
– Бегать одному по лесу, в твоем-то положении, ай-ай-ай, - добавил Денечка странным голосом, оценив смысл вышивки.
– Золоторогий, нашел время издеваться, - вскипел принц.
– Как ты меня отыскал?
– Как в сказке про синичку и пастуха коз. Королева Амарела сказала любовнику, любовник сказал дедушке, дедушка сказал Герейну, Герейн сказал мне, а я нашел козу. То есть, извини, тебя.
– Зачем ты оленя убил? Что он тебе сделал? Что вообще, происходит.
– Убил, чтобы ей не достался, - ровным тоном ответил День, мотнув головой себе за плечо.
– Паршивец мог бы быть благодарен.
Алисан всмотрелся Дню за спину. Лес сегодня как-то слишком населен. Чересчур. Он испытал смутное недовольство от того, что его уединение, сладкий бесконечный сон, так грубо прервали. Как в старых альдских сказках, где перед смертью или подвигом герою по очереди являлись белый олень, красноухая собака, девушка из холмов.
Девушка стояла среди чешуйчатых стволов, еле различимая в плеске солнечных пятен и игре тени, сама как часть леса - темно-зеленое платье цвета сосновых игл, волосы, красные, как запекшаяся кровь. Безразлично-прекрасное, с острыми чертами, лицо дролери, темные глаза, кожа покрыта переплетающимися синими знаками, напоминающими вышивку на его одежде. В покойно опущеной левой руке - длинный лук. Она могла стоять здесь минуту, час, день - если бы не шевельнулась - Алисан бы ее никогда в жизни не заметил.
Девушка неуловимым движением подняла руку к плечу, еще мгновение - и Дню в сердце нацелена стрела. Алые перья, серебряный наконечник.
– Не препятствуй мне, сумеречный, - ровным голосом сказала девушка.
– Отдай мне - мое.
Воздух сгустился и Алисан кожей почувствовал гнев Золоторогого.
– Ты смеешь приказывать мне на моей земле, полуночное отродье!
– прошипел День, совершенно по оленьи нагнув голову.
– Ты, которая пересекла границу без разрешения.
От дролери исходил ровный ток силы, как ветер, текущий над вершинами. Ветки согнулись от ее порыва, у девушки взметнулись волосы - красным полотнищем. Но она не думала
– Ты убил моего брата, Киарана мааб Инсатьявля, принца Аркс Малеум!
– голос ее поднялся до звона.
– Аркс Малеум требует то, что принадлежит ему. Отдай!
Стрела лежала на тетиве неподвижно и на острие ее играл солнечный зайчик.
– Ты еще что-то требуешь, тварь из рода отступников!
Алисан вдруг ощутил приступ гнева. Золоторогий вечно поступал, как ему вздумается, но сейчас в его словах и действиях была неправота.
– День, оставь ее, - прошептал он, не оборачиваясь.
– Ты не за тем сюда пришел.
– Заткнись.
– День, отдай ей тело брата. Или я никуда не сдвинусь. Клянусь Невеной, ты меня не уведешь отсюда, если я того не пожелаю. Отступи.
Несколько мгновений висела пустая тишина, потом Золоторогий неохотно кивнул и отошел в сторону. Девушка опустила лук, приблизилась, заглянула Алисану в глаза, сердце его толкнулось, потом забилось неверно - так-так, тук…пауза…так-так…
– Меня зовут Кунла мааб Инсатьявль, - сказала она.
– Может быть, когда-нибудь ты захочешь произнести это имя.
Глаза ее были огромными, миндалевидными, темными-темными, как две полыньи.
Слева от Алисана зашипел День, не хуже получной твари.
– Забирай свою падаль и проваливай!
Кунла, подчеркнуто не обращая на него внимания, свистнула. К ней подбежала гнедая лошадь, остановилась неподалеку, страшась незнакомцев. Кунла подняла изломанное тело оленя, приторочила его к седлу, как добычу. Маленькая голова с рожками о трех отростках беспомощно моталась на вялой шее. Под ключицей торчал обломанный кусок золотого рога, испачканный в темной крови.
– Счастливого разрешения, - буркнула вдруг дролерица, проводя лошадь мимо принца и в очередной раз смерив взглядом вышивку на его одежде.
Она легко взлетела в седло и сразу пустила лошадь галопом, не обращая внимания на крутой склон и оставшихся в лесу Алисана и Дня.
– Молодец, - сказал Золоторогий.
– В следующий раз давай сразу пустим их в королев
ские покои.
– Ты ее брата убил! Он тебе ничего не сделал!
– Зато я слишком много для него сделал. Давай, залезай, поехали. Назревает война, хватит тут прохлаждаться, красавица.
– Куда зале… - Сэнни обернулся и осекся - День успел призвать свою фюльгью, которая высилась перед принцем бело-золотой громадой и всем своим видом напоминала о злосчастном пастухе коз, которого, как известно, забодала собственная подопечная.
*
– Стеклянный Остров, - говорил Ньет, тряся Рамиро за плечо.
– Стеклянный Остров. Стеклянный Остров же!
– Где?
– Рамиро сел, ошалело крутя головой.
– Мы приплыли, Рамиро, это он!
Ньет поднялся с расстеленного плаща и вытянул руку куда-то вперед. Впереди, похоже, собиралась гроза, темным пятном сгустились тучи, проблескивали молнии.