Химеры
Шрифт:
Макабра чертова, с неприязнью подумал Рамиро. Только и ждала повода, чтобы укусить.
Много лет прошло, но такое не забывается.
Макабрин помнит, как Вран жег его аэродромы и вынудил преклонить колено в вассальной клятве королю Герейну.
Рамиро помнит, как вошел с войсками в Большое Крыло: им открыли ворота, капитуляция уже неделю как была подписана.
На воротах висел мертвый дролери — один из тех снайперов, что прятались с партизанскими отрядами по лесам, обматывая винтовки тряпками, дрались за трон короля людей и погибали наравне
Вы казнили пленного в мирное время, какая гнусность, сказал тогда Хасинто, их командир.
С дролери мира у меня не будет никогда, ответил ему Макабрин.
А День ничего не сказал, просто глянул мельком и отвернулся.
Когда тело попытались снять, оно рассыпались пылью, и ее унесло ветром.
Рамиро поздоровался и тоже стал ждать, глядя на тяжелые створки с мутными стеклянными оконцами.
Наконец двери распахнулись и вышел Герейн, одной рукой поддерживая мальчишку. По правую сторону от него шел День. По левую — тонкая высокая дролери, Рамиро видел ее пару раз во дворце; она вроде бы занималась медициной, курировала исследования ордена невениток по восстановлению цветной крови.
По площади прокатился гул голосов. Родгер дернулся, но не сдвинулся с места.
— Благородные сэны, — сказал король устало. — От своего лица и от лица Врана я приношу вам свои извинения. Произошла ошибка. Я прошу вас разойтись. Все в порядке. Я обещаю разобраться в этом деле и найти провокатора.
Он выпустил Стрева, демонстративно отошел в сторону, остановился, глядя в толпу.
Стрев выглядел ошалелым и помятым, но ступал твердо. На отца он не смотрел — смотрел себе под ноги, словно пересчитывая ступеньки. Светловолосая дролери шла с ним рядом.
День что-то сказал королю, сжал губы, кивнул. Нашел глазами в толпе Рамиро, просветлел. Прошел мимо старого Макабрина, едва не задев того плечом.
— Рамиро. Ты что здесь делаешь?
— За тобой приехал. Во избежание.
— Приехал, значит. А где твоя машина?
— Эм-м-м…
Рамиро вдруг сообразил, что бросил «фризу» около Деневой конторы.
День фыркнул.
— Государства рушатся, Вран ест детей, благородные сэны так и рвутся с гиканьем устроить гражданскую войну, и только господин Илен в своем репертуаре. Мчался спасать меня на белом коне, но коня потерял где-то по дороге. Поехали, горюшко, отвезу тебя домой; сейчас эти горячие головы начнут разъезжаться — до машины не доберешься.
Рамиро покаянно вздохнул и понял, что заготовленная гневная речь куда-то улетучилась. Да, вроде бы все уладилось, Ротгер сажал своего бледного, но вполне невредимого сына в машину; хлопали дверцы, Семилесная наполнилась жужжанием и взревыванием, оживленные голоса возвышались то там, то здесь.
Гроза, похоже, прошла стороной.
Он снова вспомнил мертвого дролери на воротах, и, вздрогнув, оглянулся на старого Эмора Макабрина.
Тот смотрел в спину Дню, и взгляд его был как у голодного хищника за решеткой.
Северное небо приобрело цвет бутылочного
Новая платформа, прочно вставшая на четырех опорах у берега острова, сияла огнями, как новогодняя игрушка; спускались к берегу низкие домики поселка.
Металлический жетон луны четко отпечатался над сопками.
Видно было, как светится море на шельфе и как это свечение поднимается пластами, опалесцирует, — как полынная настойка, налитая в холодную воду.
Кавторанг военно-морского флота Найфрагира Гвальнаэ Морван смотрел на рейд, и на душе у него было тягостно.
Холодало — лето на Севере быстротечно и хрупко; под черное сукно кителя забиралась туманная сырость. На черных, собранных в уставной хвост волосах лежали мельчайшие водяные капли.
Полуночное море молчаливо летом, обманчиво спокойно, и вроде как дремлет. Слышно только дыхание прилива. Солнце опускалось, и никак не могло опуститься за горизонт.
Затрещало, сверкнуло над поселком; черно-зеленая вода озарилась красным и золотым — пускали салют.
— Не любите шумных сборищ? — поинтересовались над ухом.
Гваль обернулся, глянул — высокий, почти его роста альд подошел неслышно. Белесый, как все они; низкие скулы, глаза светлые, как льдинки… Плащ висит как-то косо, на одно плечо.
Штатский; корреспондент, наверное.
— Ага, представляю газету «Полуночный вестник», — покивал белесый, будто прочитал гвалевы мысли. — Простите, что нарушил ваше уединение.
— Ничего. Я все равно собирался уходить. Пора возвращаться.
— Вы с «Авалакха»?
— Нет, с «Дозорного». Старший помощник Гвальнаэ Морван к вашим услугам.
— Эмм… Асерли.
Ни родового имени, ничего.
— Красиво тут, — сказал штатский. — Будто бы и не изменилось ничего. Разве что корабли…
— «Авалакх» хорош, — честно сказал Гваль. — С тех пор, как он носит на себе противолодочные самолеты, леутцы и думать забыли о том, чтобы нарушать морские границы. У них авиации, почитай, и нет. А первые две вышки они в свое время вдребезги раздолбали, море на самом деле не считается нашей собственностью. Вот только…
— М?
— У нас на самом деле тоже нет авиации. Я все думаю — вот рассоримся мы с Даром, король Герейн отзовет своих рыцарей — и будет этот красавец стоять с пустой палубой. Или…
— Или что?
— Или нефть кончится, — честно ответил Гваль и снова посмотрел на рейд. — Кому мы тогда будем нужны, со своей сельдью и оловом…
Зачем я это говорю? Первому встречному незнакомцу, журналисту, черт подери!
Авианосец «Авалакх», ракетный крейсер «Дозорный» с его новым, еще не испытанным вооружением, которое поставили дролери; его старшие братья «Герцог Лаэрт» и «Айрего Астель»; эсминцы «Удачливый» и «Страж», противолодочник «Орка». Он знал их по именам; глаз привычно цеплял знакомые обводы, память подсказывала данные по водоизмещению, размерам и вооружению.