Химеры
Шрифт:
Дзын-н-нь… звякнуло стекло в какой-то из комнат.
Она почувствовала, как по спине пробежали холодные мурашки. Не выпуская трубки, она кинулась на пол.
Дзын-нь. Шмяк.
Короткая автоматная очередь внизу, снова бьющееся стекло, предостерегающие выкрики.
— Рела! Где ты!
Потом на нее словно бы обрушился потолок — и стало очень темно.
День молчал, глядя на дорогу; руки в серых замшевых перчатках с силой стискивали руль. День молчал вопреки обычаю уже больше часа, молчание давило, и Рамиро испытывал неодолимое желание
Он был кругом виноват.
В том, что притащил домой фолари; в том, что позволил этому фолари общаться с Десире; в том, что Десире пропала; в том, что фолари взбесился и удрал; в том, что он, Рамиро, напрочь забыл о празднике Коронации, хотя сам напросился; что опять — в который раз — не озаботился приличной одеждой; что господин День названивал ему с утра, как будто у господина Дня нет других забот; что пришлось собирать ему приличную одежду на живую нитку из чего нашлось у лучшего портного Катандераны, когда они уже категорически опаздывали, черт бы тебя побрал, Рамиро Илен!
Теперь Рамиро Илен, наряженный в смокинг и затянутый алой фахой, с рукой на полотняной косынке, боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не разошлись вручную сметанные швы.
Денечка был шикарен в костюме тяжелого матового шелка цвета ракушечного песка, с белой орхидеей, приколотой к лацкану. И мрачен как туча. На лице у него застыло выражение бесконечного терпения. Он даже не донимал Рамиро, выискивая в приемнике лестанскую музыку. Приемник молчал.
Обращение короля, вспомнил Рамиро. Каждый час передают.
Левой рукой он нажал кнопку, покрутил колесико, ловя столичную волну. Приемник покудахтал, пошипел, пропел волнующим контральто: «Без тебя-а-а-а!» и, наконец, заговорил суровым голосом:
— …чрезвычайного положения в Катандеране. В связи с появлением в городе опасного существа, которое напрямую угрожает вашим детям, в особенности тем, кто принадлежит к молодежному движению «Химеры», я прошу и требую оказывать всяческое содействие муниципальной службе охраны порядка и приданным им специалистам. Я прошу и требую сохранять бдительность и спокойствие до тех пор, пока опасность не будет ликвидирована. Во имя безопасности ваших детей я призываю вас не отпускать их никуда в одиночестве, при любых подозрительных признаках немедленно обращаться в службу охраны порядка. Подписано — Его Величество король Дара Герейн Лавенг, двадцать первое июня тысяча девятьсот пятьдесят второго года. — И совсем другим — приветливым — женским голосом: — Любезные господа, продолжаем наш концерт. Итак, сегодня для вас поет…
Рамиро отключил приемник.
В воздухе вдруг повис нежнейший хрустальный перебор, День свернул к тротуару и затормозил. На торце обтянутого кожей планшета-поплавка мерцал золотистый огонек.
День откинул крышку, поднял стеклянную пластину — голубой водный отсвет загулял по его озабоченному лицу. Он стянул перчатки и защелкал по клавишам.
Рамиро опустил стекло, выудил из кармана пачку, выковырял папиросу, добыл огонек с третьей попытки.
Прогрессирую. Надо попробовать рисовать левой рукой. А что, герой войны и кавалер ордена «Серебряное сердце» господин Кунрад Илен равно владел обеими. А малыш
— Пропасть, только что передали, что с эскадрильей Его Высочества связь прервалась. Надеюсь, проблемы технические, а не… другие, — День с пулеметной скоростью стучал по клавишам.
Над головой шелестела листва, в окошко плыл горячий воздух, пахнущий разогретым асфальтом и медом — расцветали липы. Впереди, у перекрестка, перекликались клаксоны.
— А-а-а! Пустите! Пустите! Гады, сволочи, пустите меня-а-а!
Кричала девушка.
Рамиро высунул голову в окно, оглядываясь. Крики неслись из арки, ведущей во дворы. Редкие прохожие останавливались, из дверей ближайшей кондитерской выглянул плечистый парень в белом переднике. Остановилась мамаша с коляской. Остановился усатый работяга в кепке, с деревянным сундучком в руках.
— Куда вы меня тащите, я ничего не сделала! Отпустите! Мама-а-а!!!
Рамиро открыл дверь и вылез.
Из арки вышли двое муниципалов в голубой форме, между ними билась, брыкалась и ехала ногами по асфальту девчонка в расхристанной многослойной одежке. Она вопила так отчаянно, будто ее на казнь волокли.
— Мамочка! Мама! Не надо! Отпустите! За что!!!
Сзади дролери в черном комбинезоне с алым значком «Плазмы» на плече вел за руку взлохмаченного подростка. Парень молчал, но перекошенное от боли лицо говорило само за себя.
Следом из арки выбежал дедок в соломенном канотье и с клюкой, а с ним пара мелких пацанов с черными от йода и старых ссадин коленками.
— Ведут химерку, посадят в клетку! Ведут химерку, посадят в клетку!
— Я ничего не сделала-а-а! — выла девочка.
— Вы тогось! Тогось! — кричал дед, потрясая клюкой. — Куда деток волокете! Дроли, идолы проклятущие! Своих деток нет, наших забираете!
Заревел младенец в коляске. Залаяла невесть откуда взявшаяся собачонка.
— Уважаемые граждане! — гаркнул один из муниципалов. — Мы выполняем приказ Его Величества короля Герейна. Просьба содействовать, а не препятствовать!
— Дети — не преступники, чтобы по крышам их отлавливать! — сказал работяга и поставил сундучок с инструментами у ноги. — И руки им выворачивать!
— Дроли распоясались, все под себя подгребают, полстолицы купили, творят что хотят! — заорали в толпе. — Люди добрые, неужто позволим? Они в дома вламываются, детей из рук материнских вырывают!
— Наших детей хватают и тащат!
— Мама-а-а!
— Это произвол! Заговор! Пустили козлов в огород!
— Скоро самим жить негде станет! Все сумеречные скупят!
Врановский дролери гневно сверкнул глазами, и Рамиро узнал его — Сель, тот самый, который силой увез младшего Агилара.
— Нам больше делать нечего, как ваши отродья от Полночи спасать! — выплюнул он, раздувая ноздри. Красивое лицо сделалось хищным и яростным. — Вы сами за ними не следите, они передохнут все! Если б мой лорд не приказал — я бы пальцем не пошевелил, пусть бы вас всех Полночь сожрала. А ну, пшел! — это пареньку, которого он держал за руку. — Шевелись давай.
Тот зыркнул ненавидяще, но повиновался. Рыдающую девицу уже заталкивали в служебный фургон охраны порядка.