Химеры
Шрифт:
— Без битья нельзя обойтись?
— А ты как, Никита, боролся со злокачественными опухолями? — с хитрецой глянул на меня он.
— В основном удалял.
— Это одно и то же, что злокачественная опухоль в первой стадии развития, необходимо вырезать, не то метастазы расползутся.
— Образно, — соглашаюсь я. — Пусть будет так, ты начальник безопасности, решай, как считаешь нужным, но меня ставь в известность.
— По таким мелочам? — удивляется Аскольд.
— Именно так, — я окидываю его властным взглядом,
Аскольд выпрямляется, криво улыбается: — Чего-чего, а этого нет, туристические ножовки не подойдут, пара настоящих топоров есть.
— Сколько необходимо брёвен, чтобы закрыть лагерь?
— Пятнадцать — семнадцать, в зависимости от диаметра.
— За какое время их можно заготовить?
— Используя наш инструмент, за неделю.
— В этом ты не прав, три дня, больше нельзя. Ладно, пойдём, поглядим на твоих узников.
Аскольд глубокомысленно кивает, и медленно направляется мимо родников, в сторону круч, там виднеется пещерка и два охранника с топориками.
— Далеко ты их поместил, — я с трудом карабкаюсь по склону, ногами сбиваю ком из красно-рыжей земли, взмахиваю руками, чтобы удержаться.
— Место удобное, сбежать не смогут, — Аскольд ловит меня за воротник, выдёргивает к пещерке. Охранники расступились, и я вижу в её глубине двух связанных парней… да это же старые знакомые! Когда меня избирали Великим князем, испепеляли злобными взглядами, у одного опухшее до синевы и разбитое в кровь лицо, у другого лишь красочный фингал под глазом.
Захожу в пещерку, парни дёрнулись, нехотя приподнимаются, тот, что чище лицом, сплёвывает и кривит губы в усмешке: — Что, пришёл полюбоваться?
— Большое удовольствие созерцать воров, — искренне удивляюсь я.
— Сечь будете? — его голос предательски дрогнул.
— Пятнадцать ударов каждому, шкура точно сойдёт, до мяса отстегаем, — с непонятным садизмом произносит Аскольд.
Парни съёжились, в глазах плывёт влага, лица белеют от страха. Тот, что мордой цел, заискивающе просит: — Простите на первый раз, бес попутал.
— Это, конечно, можно… простить. Но что вы предложите взамен? — жёстко спрашиваю я.
Они мнутся, с усилием пытаются скрыть от меня злобу, понимают, шутки закончились, наступают будни, теперь не пошалишь, всюду зоркий глаз Аскольда, человека непонятого, с виду хилого, но его змеиный взгляд вымораживает душу.
— Мы бы поработали на благо обществу, — неуверенно проскулил он, и его даже передёрнуло от отвращения, вероятно, это не по их понятиям. Другой вор с недоумением смотрит на своего брата, харкает кровью, вываливается несколько зубов, а я с осуждением глянул на Аскольда.
— Я тут не причём, — вздёргивает он бородку, — парень на колено моё налетел, когда ножом хотел пырнуть… сам не знаю, как получилось, а затем он пару раз поскользнулся и в усмерть
— Так и было, — злобно кивает тот.
— Осторожнее надо быть, — сожалею я. — Так вы хотите поработать на благо обществу? — смотрю на них в упор, их взгляды потухают, неопределённо кивают. — Очень хорошо… для ограды с десяток брёвен приволочёте, и гуляйте, но ещё раз своруете, — я оборачиваюсь к Аскольду: — Что на этот раз им приготовишь?
— Рецидивы не допущу. Если воровство произойдёт во второй раз, отрубим головы.
Воры сжались, затравленно бросают во все стороны взгляды, я с удивлением поворачиваюсь к Аскольду, тот как невозмутимая скала, я и не понял, он просто их пугает, или… Может перебор? С Аскольдом необходимо очень серьёзно поговорить.
— Вы согласны? — я вновь оборачиваюсь к ним.
— Это в лес надо идти? — вор с разбитым лицом суживает глаза, подозрительно смотрит на меня.
— А где ещё брёвна растут? — вмешивается в разговор Аскольд.
— Туда не пойдём. Поговаривают, медведь-людоед объявился, людей таскает.
— Есть такое дело, — кивает Аскольд, его бородка нервно дёргается. — Значит, завтра будем сечь, или уже сегодня? Я распоряжусь, чтобы выбрали крепкие розги.
— А сами-то не идёте, — заскулил один из воров.
— С чего ты взял? — у меня от стыда кровь отхлынула от лица и поспешно говорю: — С вами пойду я и человек пять добровольцев.
Аскольд в недоумении оборачивается, я окатываю его холодным взглядом, и он неодобрительно качнул головой и с усмешкой произносит: — Вот как, это честь, с вами будет валить лес Великий князь и я.
— Нет, ты останешься, твоё присутствие в лагере необходимо, — тоном, не терпящим возражения, произношу я. — Добровольцев набирай, а этого, к Семёну на перевязку, совсем морда распухла. Это ж надо так поскользнуться! — в сердцах произношу я.
Добровольцы подобрались что надо, крепкие мужчины, приятно посмотреть, и лица спокойные, я такие видел на Байкале, когда путешествовал с Ладой по Сибири. Каково было моё удивление, они действительно оказались сибиряками, приехали с семьями в Крым, можно сказать на курорт, друзья повели на дикий пляж, а тут такие катаклизмы. Но я рад, что они здесь, мужчины оказались хваткими и знают как себя вести в тайге.
Вновь степь и ужас в душе, но странное дело, хищники нас чуют, но не нападают.
Один из сибиряков философски заметил: — Нас слишком много, боятся подавиться.
А ведь точно, до самого вечера, когда с великим трудом валили деревья, обрезали ветви и сучья, затем волокли стволы к лагерю, ни один хищник не вышел нам на встречу. Может, действительно боятся подавиться?
Братья стараются не работать, но вот, я замечаю и у другого парня разбитую морду и они живо задвигали конечностями, сибиряки не терпят тунеядцев.