Хинд

Мубаракши Лала

– Чё-то не догоняю, а чем? Ну, если не руками..

– Шахин, для этих целей у нас есть посудомоечная машина. По-другому не выходит. А у вас, в трёхэтажном доме, как?

Пауза подлинее.

Как долго, тоскливо, тянется время. И главное – безнадёжно.

Если он сейчас ответит.. Ответит не так.. То..

Хватит.

Пусть сам решает.

– Как? У нас с этим просто, тряпку в руки – и вперёд, наяривай во славу коммунизма.

– Вот пусть кто-нибудь и наяривает, в Москве девушек много. А я

сторонница технического прогресса.

– Мда..

Короткие гудки.

– Что, я говорила, что сбежит твой Шахин? – спросила мама, увидев как дочь с перекошенным лицом, глотает сразу пять таблеток валерианки.

– Ты плачешь?

– Я не плачу, я смеюсь. – ХIинд зажала рот ладонями и затряслась мелко-мелко. – Он действительно сбежал, мамуль. Он принципиальный.

– Что-что?

– Он принципиальный, мам. Он не готов к покупке посудомоечной машины. Его мужское самолюбие будет уязвлено от слишком простого решения проблемы нагромождения тарелок в раковине..

– Ничего не поняла.

– Чего не понятного? Не хочет он мне купить посудомойку, не хочет. А я сказала – нет посудомойки, ищи другую.

– Конечно найдёт, за него любая с радостью. Пей чай и нечего о нём вообще думать. Солнечногорск – дыра.

– Там есть крутые вип кавказцы..

– Что? Откуда?

– Не знаю. Но в ленте активности написано «Присоединился к группе «Вип Кавказцы Солнечногорска». Значит есть.

– Вроде него, что ли?

– Я думаю, он в меньшинстве. Он на фоне наших земляков очень выделяется, крутой такой.

– Пей чай.

В кухне было душно от работавшей духовки, отплясывала неизвестный танец на столе хлебопечка, в косое стекло окна бил каплями дождь.

– Откроем, мама? Душно..

– И водичкой на плиту. Нет уж, душно – уходи на балкон.

Она допила чай, посидела ещё минут восемь и действительно ушла. С балкона открывался привычный, но всё равно красивый вид, нагнетавший грустные мысли. Правильно ли я сделала, что так решительно дала «от ворот поворот» ? Может, стоило не заводить об этом разговора? Как другие девушки? Они притворяются, что согласны жить в шалаше, а своё истинное лицо показывают после свадьбы? Почему я так не могу? Почему? Почему он вообще мне понравился так сильно, всего по паре фотографий? Теперь он уже никогда-никогда не напишет мне, никогда..

Дождь сильными струями бил о землю внизу, о перила балкона, о кафельный пол.. Никогда-никогда-никогда…

В этот день она не заходила в социальную сеть, не проверяла емайл. Телефон положила перед собой и всё смотрела – не звонит ли. Но Нокиа молчал. У матери разболелась голова, так что ХIинд весь вечер была свободна от её внимания. Ещё не было десяти, как она легла в постель и сразу же забылась сном без сновидений. В незанавешенное окно светила полная луна, с улицы из-под кустов доносился любовный шёпот, но ничего этого она не слышала.

Следущие дни были заполнены однообразной рутиной – учёба-учёба-дом, «Вымой пол, дочка» , «Сходи в магазин» , «Завари чай» . Автоматически

выполняя всё это, она не замечала за собой, как ни целых полкило чёрной икры – друг Заура привёз из Ирана, ни симпатичный армянин, дежуривший у её подъезда, ни даже институтские хвосты – ничто не занимало внимания, кроме равнодушно молчащего телефона.

Бездушная субстанция! – приговаривала она, в сердцах кидая телефон об подушку. – Ты ничёго не понимаешь, ты, симбиоз пластика и микросхем, ну почему же ты не зазвонишь, почему?

И журчала в ванной вода, заглушая плач, и утекали вместе с водой в канализацию слёзы досады.

Словно гром среди ясного неба прозвучали слова, вычитанные с выданной в деканате бумаги – в связи с непосещением.. не допускается до экзаменов.. перести обратно на первый курс. Она не осознала масштабов грозы – как соммнабула положила приказ на стол – мать с братом оторвались от обсуждения цен на продукты – и заперлась у себя.

Недоумение, упрёки – ничего не запомнилось, она пережила их, уткнувшись в подушку и думая о другом.

Закончилась сессия, в сентябре начнётся новый семестр – для всех, кроме неё, разумеется. А она опять пойдёт изучать программу пройденного в прошлом году. Словно, в наказание. Всевышний Аллах, за что мне такое? За что?

Голос матери вернул её к реальности:

– Ты пойдёшь есть бульон?

ХIинд выплыла из воспоминаний и растерянно захлопала глазами. Она в маминой комнате, лежит на маминой кровати, смотрит в серый, требующий ремонта, потолок. Она дома, Шахин последний раз звонил больше двух недель назад, а она – оставленная на второй год студентка проснулась в полдень, ушла ждать обеда сюда и кажется, опять заснула. Теперь около четырёх.

Был выпит бульон, а после дополнительный намаз был сделан. ДуIаъ о совершении такого нужного чуда – пусть случится ошибка, авария, черезвычайная ситуация, и её возьмут, возьмут на второй курс – прочитано, а в дверь кто-то долго, упорно звонил. ХIинд встала с колен, помчалась стремглав к двери – но там уже возилась с замком мама.

– Дорогие мои..

Она не сразу узнала этот голос, а узнав, не знала, радоваться или плакать. Тётя Лия приезжала редко и никогда не предупреждала о своём приезде заранее. Родная сестра отца, любившая по поводу и без повода характеризовать саму себя случаем из молодости:

Как-то в одном провинциальном городе теперь и тогда расположенному в Кабардино-Балкарии, где она проходила практику на метеорологической станции, ей повстречались двое её знакомых из местных жителей, один из которых перед этим занимал её мысли довольно продолжительное время.

Обычно нейтрально вежливые, знакомые в тот раз были пьяны и, едва завидев её, заорали на всю улицу:

– Чудовище! Страшнее только освежованная коза.

– Какие неуверенные мужчины, как видят красивую – других слов не находят. – тут же прокомментировала тётя вслух и на всю жизнь удостоверилась в том, что оба испытывали к ней нежнейшие чувства.