Хиромантия. Тайные линии судьбы

Дебарроль Адольф

Люди с короткими пальцами бесцеремонны; свежесть туалета для них потеряна; не надевайте, идя к ним, ни черного фрака, ни белого галстука они их не заметят, а если случайно и заметят, им в голову не придет дать этому какую-либо важность. В жизненных делах, в их спекуляциях – общее они подметят с первого взгляда и весьма часто подметят верно, ибо судят по вдохновеннию; если они живописцы, то займутся общим видом и никогда не будут в состоянии с любовью заняться выполнением деталей; они будут кратки, сжаты в своем стиле и в выражениях; если пальцы притом у них остроконечны они будут способны говорить образами, но никогда не потеряют ансамбля – их главной цели.

Короткая с узлами рука, необходимо воспринимает

те качества, который дают ей узлы; она может иметь рассудительность, даже способность к вычислениям, но она всегда будет судить скорее синтетически, чем посредством анализа. Напротив, длинная рука неодолимо увлекаема к частностям, даже до скупости; она более пользуется отделкою, чем величием. У Редуте, рисовавшего цветы, была толстая и в особенности длинная рука. Бальзак, человек мелочных описаний, имел большие остроконечные руки. Люди с длинными узловатыми пальцами, суть люди предосторожные и мнительные.

Если вы просите покровительства у человека с длинными пальцами, не допускайте ни малейшей небрежности в костюме; отправляясь к нему с визитом, будьте безупречны и почтительны, ибо каков бы ни был его ум, он против самого себя, будет благодарен вам за эту мелочную заботливость, которая входит в его наклонности или скорее в его инстинкты; хорошенько взвешивайте ваши слова, наблюдайте ваши жесты, потому что человек, любящий детали, именно вследствие этой любви, необходимо и неизбежно впечатлителен. Его тревожный ум возбуждается от самой пустой вещи и противится ей, равно как его глаз страдает от малейшей небрежности костюма. Этот человек, если он оратор или литератор, будет искать деталей и украшений, пока не найдет их, расплываясь в описаниях одной части до забвения исходной точки того, чем он занят. Если он художник, то будет заботиться о доведении деталей до совершенства, до того, что повредит целому. Англичане, у которых вообще длинные руки, превосходны в мелочной живописи; по-видимому, фламандцы и немцы имели и до сих еще пор имеют также длинные руки.

В особенности избегайте человека с длинными пальцами, который вследствие философского узла пойдет отыскивать причины, ибо, изучая вас, он воспользуется малейшими деталями, чтоб извлечь из них сведения и кончит тем, что узнает вас; особенно если он обладает логикой, выражаемой средним суставом большого пальца.

Я говорю, избегайте такого человека, потому что нет совершенства на земле, и ваша снисходительность доведет вас до того, что недостатки ваши откроются раньше ваших достоинств.

«Большим рукам, – говорит д'Арпантеньи, – принадлежит ум мелочных исследований. Из любви, которую всю свою жизнь питал он к безделицам, можно заключить, что у Фридриха I, короля Прусского, прозванного Королем-Сержантом, царствовавшего с шпицрутеном в руках, колотившего своего сына, и уважение которого заслуживалось грязными сапогами, были очень большие руки».

Длинная, с сильными узлами и с великим большим пальцем, рука вообще принадлежит ябедникам; умы задорные и мелкие, страсть к полемике, приверженность к спорам часто встречаются в людях, большая рука которых представляет узловатые пальцы, с четырехугольными суставами. Посредственная рука имеет в одно и то же время и общее и детали, и синтез и анализ, если ладонь и пальцы одной и той же длины.

Нам остается сказать, чтобы дополнить систему д'Арпантеньи о жестких и мягких руках, о руках сластолюбивых, стихийных и смешанных.

Жесткая и мягкая рука

«Две руки, – говорит д'Арпантеньи, – имеют одну и ту же толщину, одну и ту же ширину, одно и то же развитие, и оканчиваются одинаково, например – лопатою; между тем одна гибка до мягкости, другая – тверда до жесткости.

Вы понимаете, что здесь дело идет о темпераменте

и о телосложении; но хотя бы интелектуальные, духовные тенденции этих рук были одни и те же по случаю одинаковой формы их суставов, или – если кто хочет – движения, их способности в нравы будут различны, ибо, как говорит Фонтенель, сходство в основании не есть еще невозможность бесконечного различия. При их общей любви к движению, мягкая рука будет искать забавы в умеренной деятельности, жесткая – в деятельности энергической. Последняя проснется с зарею, первая будет ценить сладость позднего утра, и так же как в их удовольствиях, влияние организации дает себе почувствовать в выборе их ученья и профессии [41] ».

41

Science de la main, стр. 66.

Характер мягкой руки – леность.

Ручей быстро бежит по скалистому ложу, не оставляя на нем ни капли воды; если он протекает по болоту, течение его замедляется, воды поят и растворяют почву и останавливаются. То же самое происходит с жидкостью, протекающей по ладони руки, где звездное влияние играет такую великую роль.

Твердое тело руки позволяет электрическому току проходить быстрее, тогда как мягкое, будучи более ноздреватым, напитывается им.

Таким образом, твердое тело деятельнее, энергичнее и ближе к материи, но в то же время менее мечтательно, менее истинно поэтично.

Жесткая рука, какова бы ни была ее форма, любит телесные упражнения, движения, усилия, охоту, путешествие пешком под дождем и солнцем; она любит усталость и жесткую постель. Она, если нужно, уснет и на земле. В эти минуты покоя для нее будет приятно управлять на лодке веслами против ветра и волн, от одной работы она отдыхает в другой и не может оставаться праздной.

У Магомета была жесткая рука: он сам устраивал свою палатку, подшивал свои сандалии и не знал никогда покоя.

Если жесткая рука лопатообразна, она, если возможно, сделается еще деятельнее. Остроконечная также будет деятельна, если она жестка; только в свои упражнения она внесет инстинктивное изящество, к силе она присоединит грацию.

Слишком сильная рука есть признак известной мыслящей способности или, быть может, тупости ума.

Человек с мягкой лопатообразной рукой ленив телесно; он боится усталости и солнца, он охотно сидит по целым дням, спит долго, ложится рано и особенно поздно встает. Но инстинкты лопаты все-таки существуют; он любит шум, представление движения; он охотно пробегает по ярмаркам, по оживленным рынкам, не пропустит осмотра, если находится на своей эстраде; для нее везде галерея, где происходит представления действия; она опирается на парапеты, чтобы посмотреть на маневр корабля или на нагрузку барки, и чем труднее работа, тем большее волнение и удовольствие она ощущает. Она охотно переменяет место, но в хорошей карете, на мягком кресле вагона, охотно поплывет в лодке, если только другие будут грести. Но она также любит чтение путешествий, ей нравится следовать за рассказами открывателей земель, пробегающих посреди опасностей, пустынь Абиссинии, с бесчисленными лишениями.

Естественно, что все мягкие руки склонны к чудесному. Более насыщенные электричеством, они находятся в более прямом сношении с другим миром, они более чувствительны, более впечатлительны, более нервны, сильнее отдаются грезам, которые на крыльях воображения уносят их с земли в пространство; но лопатообразная мягкая рука, вследствие самой потребности движения, вносит туда всю деятельность, которой требует ее природа, она уносится от земных границ и ищет в магнетизме и сокровенных науках духовной пищи для своей организации.