Хирург возвращается
Шрифт:
— Дмитрий Андреевич, — взмолился Пронов, — почти шестьдесят человек за смену приняли! Всю ночь оперировали: шесть операций! Черт с ним, с этим Пашей! Анализы взяты — и ладно!
— Ладно так ладно! — вздохнул я. — Только он у вас тут, похоже, просто пьяный лежит да слюни пускает. «Скорики» написали «острый панкреатит», чтоб с блоком не морочиться, а вы не проконтролировали!
— Дмитрий Андреевич… — опять открыл рот дежурный хирург, намереваясь оправдываться.
— Все, Антон Иванович, идите! — махнул я ему рукой. — Считайте, что дежурство сдали! Я теперь сам разберусь, что
— Спасибо! — кивнул смертельно уставший доктор и побрел на отчет.
У валявшегося на кушетке Паши и в самом деле не оказалось никакого панкреатита. Он, мертвецки пьяный, валялся в каком-то городском сквере, недалеко от больницы. Сердобольные прохожие вызвали «скорую». А время как раз около восьми утра: у медиков пересменка не за горами. Его бы по-хорошему в блок экзогенной интоксикации определить, что вместо ликвидированных вытрезвителей устроили прямо у нас в больнице. Но там нужно снять с него одежду, составить ее опись, заполнить кучу бумаг! В общем, муторное это дело, а главное — долгое. Проще написать какой-нибудь страшный диагноз, например «острый панкреатит» (он почти каждому алкашу подойдет), да и привезти его к хирургам. А, пускай там сами с ним разбираются! И вроде бы помощь оказали: Пашу в беде не бросили, и хирургам геморрою добавили. Пусть знают, как с ними ругаться! «Скорики» так торопились его сплавить в больницу, что даже не удосужились осмотреть живот, где размещалась начатая бутылка с «топливом».
В итоге Пашу поместили туда, где ему и было самое место: в блок экзогенной интоксикации до полного вытрезвления, а после благополучно отпустили домой. Правда, для этого пришлось его полностью обследовать: собрать анализы крови, мочи, сделать рентген живота, легких, выполнить УЗИ брюшной полости, КТ головного мозга (ссадина на голове! а вдруг у него черепно-мозговая травма?). Одним словом, потаскали его вонючее тело по всем кабинетам, чтобы доказать, что у Павлика и вправду нет никакого острого панкреатита, от которого, по мнению врачей блока экзогенной интоксикации, он может у них преставиться. А иначе коллеги блока его брать не пожелали! Докажите, что нет панкреатита, тогда заберем! А что пьяный в хлам — не в счет!
А перед самой отправкой в аналог вытрезвителя Паша на время вышел из алкогольной комы и стал требовать обратно свой ненаглядный пузырь. Еле угомонили, так орал и бесновался! Ну, «Скорая помощь»! Ну, удружила!
Так, незаметно для себя, я включился в дежурство. Подошли остальные члены нашей сегодняшней бригады, и… понеслась душа в рай, как и не был в отпуске: все как всегда! За месяц в больнице так ничего и не изменилось, по крайней мере не изменилось в лучшую сторону.
Не успели спровадить Пашу-алкоголика, как в нашу смотровую с улицы обратился интеллигентный на вид мужчина с необычной жалобой.
— Вы мне не поможете? — робко поинтересовался незнакомец у сидящего за столом молодого хирурга Вениамина Коржа.
— Слушаю вас.
Я в тот момент находился в смотровой и потому тоже прислушался к его рассказу. В мои обязанности, напомню, входит осматривать всех обратившихся и доставленных к хирургам пациентов.
Мужчина рассказал, что он радиоинженер, работает на телевидении.
Промучившись до утра, он только в среду обратился на прием в поликлинику. Ему дали талончик к участковому терапевту.
Терапевт после трехминутной беседы отправила инженера к гастроэнтерологу, объяснив, что желудочно-кишечный тракт в его компетенции. В тот день талончики к гастроэнтерологу уже закончились, и горемыка попал на прием к нужному специалисту лишь в четверг после обеда. Гастроэнтеролог, недолго думая, спихнул его к хирургу. Мол, инородными телами в пищеводе обязан заниматься хирург.
Хирург в свою очередь отвел бедолагу за ручку на эндоскопию, где врач-эндоскопист, молодая, но уже достаточно стервозная дама заявила, что без анализов она отказывается его смотреть. А вдруг у него сифилис?
Инженер сдал анализы, а за результатами велели явиться в субботу. Вчера по каким-то причинам они оказались не готовы, и ему предложили забрать их в понедельник.
Сегодня ему стало совсем скверно, и он сам решил обратиться в больницу, так как его любимая поликлиника сегодня закрыта.
— Дмитрий Андреевич, как вам легенда? — ухмыльнулся Вениамин, выслушав до конца гнетущий рассказ радиоинженера.
— А что тебя смущает?
— Да много чего! Во-первых, что его всюду футболили! Мы все же в Питере живем, а не в Мухосранске каком.
— А что, в Питере не может оказаться равнодушных врачей?
— Может, но не все же подряд! Дальше, получается, он почти пять суток не пил и не ел? Да он бы уже от обезвоживания помер! В книгах вон пишут, что человек через три дня без воды погибает.
— У меня вода чуть-чуть проходит! — Инженер подал слабый голос в свою защиту.
— А в-третьих, — Веня победоносно посмотрел на меня, — не производит он впечатления человека, который пять дней ходит с куском мяса в пищеводе!
— Все?
— Все! А чего еще?
— И что ты предлагаешь?
— Как что? Отправить его домой, и дело с концом!
— Товарищи, да как же так? — вскочил со своего места инженер. — Неделю почти маюсь! Что же мне делать?
— Ты смотри, как натурально играет! — перешел на шепот доктор Корж.
— Так, Вениамин, — я сделал непроницаемое лицо, — живо заводите историю болезни, а после отправьте товарища на эндоскопию! Он к нам обратился за помощью, видит в нас врачей, а не рвачей!
— Дмитрий Андреевич, историю мы заведем и на эндоскопию направим, раз вам так хочется, только не будет у него ничего особенного, вот увидите!
— Не «мне так хочется»! — свел я к переносице брови, — а «так нужно, чтобы помочь больному человеку»!
У радиоинженера инородное тело все же нашли: огромный кусок мяса застрял в пищеводе в 35 сантиметрах от резцов. Эндоскопистам с большим трудом удалось выудить его на поверхность. Для этого его пришлось специальными биопсийными щипцами раскрошить кусок на множество мелких фрагментов.