Хищницы
Шрифт:
Я ответил, что я ничем помочь ему не могу. Тогда он мне говорит: “Вы в хороших отношениях с духовенством?” Я говорю: “Да”. – “Может быть, вы поговорите кое с кем из архиереев, которые идут против меня, получая сведения от Бутовича, идущие против меня? Может быть, вы поможете мне в этом деле?”
Помню, был тогда еще епископ рязанский Димитрий, ныне покойный. Съездил я тогда к этому епископу – он вылетел чуть ли не с посохом. Когда я сказал о Сухомлинове, он говорит: “Он негодяй – какая-то нечистая сила!.. Нет, нет! Это дело грязное: я его видеть не могу и слышать не могу”.
Я приехал к Сухомлинову и сказал, что я потерпел полное фиаско, ничего не мог сделать: “Но, если хотите, я поговорю с протопресвитером Янышевым” (Он мой духовник, член Синода).
В сложном петербургском бюрократическом мире не было проводника лучше Андроникова. Князь знал, кто пользуется устойчивым благорасположением государя и государыни, а кто обречен на неожиданную отставку. Благодаря ему для Сухомлиновых открылись дома командира гвардейских гусар Владимира Воейкова (он был к тому же зятем министра Двора Фредерикса) и гофмейстерины Высочайшего Двора Елизаветы Алексеевны Нарышкиной (известной при дворе под прозвищем Зизи). Зизи проживала в Зимнем дворце и охотно принимала в своей служебной квартире Екатерину Викторовну Сухомлинову.
Связи имели для военного министра необычайную значимость. Несмотря на постоянную приязнь государя, Сухомлинов понимал: коллеги по Совету министров, царедворцы, политики его не любят или даже ненавидят. Чтобы выстоять, быть готовым нейтрализовать любую интригу, необходима информация из стана противника. Иначе – отставка, полный крах: не просто карьерный, но и личный (Екатерина Викторовна выходила замуж за министра, а не за отставного генерала).
Знакомство с князем было взаимовыгодным: Андроников прорвал блокаду светского отчуждения, окружавшего семью министра, а взамен получил важную информацию и множество услуг. Князь мог попросить министра произвести кого-либо из полковника в генералы, представить к внеочередному ордену, помочь какой-нибудь фирме в заключении договора с военным ведомством. Князь покупал министру ложу в Мариинском театре, обсуждал с Екатериной Викторовной последние светские сплетни. Близость с Сухомлиновым князь всегда подчеркивал. В отличие от барочной спальни, где Андроников предавался разврату среди икон, его кабинет выглядел министерским. По словам современника, – «…удобная кожаная мебель. Большой письменный стол весь заложен аккуратно сложенными папками с бумагами. Много книг. Свод Законов в прелестных переплетах. Стены сплошь завешены фотографиями разного размера иерархов, Церкви, бывших министров, дам. Большие фотографии генерала Сухомлинова и его красавицы жены».
Красавец-мужчина Мясоедов
Мясоедовы, Гошкевичи и Александр Альтшиллер продолжали оставаться ближайшими друзьями Екатерины Викторовны и Владимира Александровича.
Приятелей Сухомлиновых избегал даже Андроников: «Для меня не представляли интереса его провинциальные родственники и родственницы. С первого раза они произвели на меня самое отталкивающее впечатление… Когда мне сказали, что это родственники жены, я сказал: “Если все такие родственники, они даром мне не нужны!” …Появился вдруг Мясоедов. Вот я этого никак не мог переварить! Тут я сразу заявил Сухомлинову, что я считаю, что этот жандарм не может бывать у него в доме. На меня тут же набросилась его жена и заявила, что это все вздор, что это милейший, прекрасный человек, самый лучший человек из всех, кто у них бывал!»
Сергей Мясоедов
Напомню, с Сергеем Мясоедовым и его супругой Кларой Сухомлиновы познакомились еще до свадьбы, в 1909 году. Мясоедовы развлекали Екатерину Викторовну, помогали ей чувствовать себя тонной петербургской дамой, госпожой министершей.
После венчания супружеские пары еще больше сблизились. Лето 1910 года провели вместе в лучшей гостинице Карлсбада «Пупп». Мясоедов превратил эти летние дни в праздник – с поездками в имения и замки, пикниками,
Мясоедов начинал службу пехотным офицером в Оренбурге и обратил на себя благосклонное внимание начальства. Он был мужчина представительный, обладал огромной физической силой и резким истинно военным характером. Мясоедовы – хорошая дворянская семья, и на фоне своих товарищей по полку Сергей Николаевич выделялся свободным знанием немецкого языка, воспитанностью и стремлением сделать настоящую карьеру. Но тогдашняя армия быстрой карьеры не обещала, и Сергей Николаевич перешел в корпус жандармов.
Знание немецкого языка здесь ценилось, и вскоре Мясоедов получил назначение помощником начальника жандармского управления пограничной с Германией железнодорожной станции Вержболово. Через семь лет он станет начальником управления. Мясоедов встречал и провожал всех русских сановников и западных дипломатов, отправлявшихся в Европу или возвращавшихся домой, и познакомился тем самым с чрезвычайно влиятельными людьми. Сергей Николаевич был представлен государю. Скромный жандармский подполковник стал кавалером 26 орденов и медалей, включая польский орден Белого Орла.
Превосходный охотник, он часто стрелял лосей и оленей с немецкими друзьями по ту сторону границы. Ведь в нескольких десятках верст от Вержболова, в Восточной Пруссии, располагался Роминген – немецкая Беловежская пуща, охотничьи угодья кайзера Вильгельма II. Мясоедов четырежды приглашался в Роминген, удостаивался обедов в высочайшем присутствии и получил на память фотографический портрет Вильгельма II.
Сергей Мясоедов – человек хитрый, способный, настоящая продувная бестия. За руку его никто не ловил, но было общеизвестно, что «нужные» люди всегда могли провезти через Вержболово без всякой пошлины любые товары. В 1906 году Мясоедов сумел убедить Генеральный штаб выделить ему средства на приобретение новейшей модели автомобиля «Бенц». На этой машине, под предлогом разведки немецких оборонительных сооружений на границе, он неоднократно совершал поездки в Германию. В багажнике «Бенца» находился специальный тайник, где хранились секретные документы. Но были ли это шпионские сведения, как полагали коллеги Мясоедова по департаменту полиции, или обыкновенная контрабанда – неизвестно.
Главный доход подполковнику Мясоедову приносили эмигранты. В годы службы подполковника в Вержболове только в Америку из России выезжало ежегодно по 100 тысяч человек, по преимуществу евреев.
Получение заграничного паспорта, покупка билета на пароход – все это для несчастных, чаще всего почти не говоривших по-русски бедняков, становилось огромной проблемой. Им приходилось давать взятки и полиции, и пограничному контролю, многократно переплачивать за пароходные билеты или уходить через границу нелегально.
Зарабатывать на потоке эмигрантов было необыкновенно выгодно, и в этом бизнесе существовала огромная конкуренция. Мясоедов не безвозмездно «крышевал» несколько контор, занимавшихся организацией переселения: бюро обмена валюты Отто Гринберга, агентство пароходных билетов «Герце, Гринберг и Левинсон», эмиграционную компанию «Карлсберг, Спиро и Ко».
В 1895 году Мясоедов женился на Кларе, дочери Самуила Гольдштейна – виленского промышленника, владельца кожевенного завода, прусского подданного. Хотя Самуил Гольдштейн и утверждал, что крестился в Германии, брак Мясоедова автоматически исключал его из высшего общества, настроенного преимущественно антисемитски. Однако служба в пограничном Вержболове полностью устраивала его, а женитьба на Кларе принесла прекрасное приданое – 115 тысяч рублей. У них было два дома: в Вержболове и Вильне (дом в Вильне они сдавали воинской части). У супругов двое детей – мальчик и девочка. Брак не стеснял свободы Сергея Николаевича, – красавец-мужчина, он всегда имел сердечные увлечения на стороне.