Хищник

Грей Патрисия

Он постоянно бежит от одиночества, на которое себя обрёк.

Которое терзает его каждый день, каждую ночь.

Вот почему его двухэтажная квартира так похожа на большую нору.

И вот почему на первом этаже, где он работает, так мало светлых тонов.

Это его берлога. В которой меня не должно было быть. Он этого не планировал.

Он увёз меня сюда, а не снял мне квартиру или номер в отеле исключительно из соображений безопасности.

И я нарушила его веру в то, что он поступает правильно. Потому что он почувствовал сначала влечение ко

мне, а потом и что-то большее. Но он цепляется за свою веру, за своё убеждение, что личная жизнь для него невозможна из-за опасного бизнеса, как за соломинку. Чтобы потом, когда я переключусь на какого-нибудь другого парня - он ведь именно так и думает - спрятаться в ней, в своей берлоге, с пониманием, что не позволил чувствам разгореться. Я и так в его планы не входила.

Я нарушила его тщательно выстроенный уклад.

Уклад, в котором он был одиночкой по всем параметрам.

В котором он винит себя за гибель невесты и наказывает себя одиночеством. В котором он боится снова потерять любимую женщину. И вовсе не обязательно из-за того, что с ней может что-то произойти.

Он просто боится потерять.

И потому боится привязываться.

Вот почему он холостяк.

Так люди не заводят домашних животных, хотя любят их и нуждаются в них. Просто понимают, что те живут не очень долго и не хотят вновь страдать из-за их потери. Они боятся.

Своим появлением в этой квартире, я нарушила уклад, который Сергей считал для себя единственно возможным. Правильным. Он наказал себя так.

С моим появлением он одиночкой быть перестал. А одиноким, тем не менее, остался.

Потому что я по сути думала только о себе. Даже когда думала о нём.

Сколько раз он преодолел желание провести ночь со мной?

Сколько раз заставил себя отказаться даже от мыслей обо мне.

Ведь этим утром он правда сорвался.

Слишком сильна была моя провокация. О которой я, думая только о себе, и не помышляла.

И что теперь?

Он влюбился, а я предам и его чувства и свои, устроюсь уютненько в квартире которую он для меня купил и буду жить с пониманием, что взамен того, что он сделал для меня, я сделала только одно: разбила ему сердце? Да оно битое всё. Склеенное по кусочкам. А я - ему по старым ранам своим желанием потрахаться...

Эгоистка здесь я.

И только я.

И от этого мне плохо, горько и стыдно.

Срываю с себя одеяло. Встаю с кровати.

В темноте иду к выходу из комнаты. Нащупав дверь, выхожу в большую комнату второго этажа. Лестницу отсюда видно. В гостиной на первом этаже горит свет. Слабый, уютный. Судя по всему, только бра.

Ступая по ступенькам босыми ногами, спускаюсь вниз.

Сергей сидит на диване. Смотрит перед собой. На чёрный экран выключенного телевизора.

Заслышав мои шаги, поворачивает голову.

Тёмные брови легонько взлетают вверх.

– Я думал, ты уже легла, - тихо, чуть хрипловато произносит он.

Качаю головой. Иду к нему.

Опускаюсь на ковёр у его ног. Обняв их, прижимаюсь к его колену щекой. Он берёт меня за плечи,

приподнимает и, взглянув на него, я вижу, что он качает головой.

– Не надо так. Ты не собака.

Смотрю ему в глаза. Взгляд его уставший, измотанный даже. В глазах - горечь. Тоска.

И при этом он всё такой же сильный и спокойный. Такой же очень мужчина.

– Я не уеду.

Он порывается что-то сказать, но я, подавшись вперёд, прижимаю указательный палец к его губам, и качаю головой.

– Я не уеду от тебя, - глядя ему в глаза, твёрдо повторяю я.
– Мне нужна не квартира от тебя. Я в состоянии заработать на съём жилья. Мне нужен ты. Такой, какой есть. Самый на свете классный.

Глава тридцать третья

Я впервые вижу его таким растерянным.

– Даринка, - покачав головой, с какой-то потрясающе трогательной, как-то даже не вяжущейся с его суровой внешностью, нежностью, произносит он.
– Милая... Ты не понимаешь... Мне приятен твой порыв, правда. Я очень ценю то, что ты мне это сказала. Но пойми, я просто не могу...

– Можешь.

– Дарин, если с тобой что-то случится...

– Со мной ничего не случится, - глядя ему в глаза, твёрдо заявляю я.
– Я это знаю. Считай это женской интуицией. С тобой я чувствую себя в безопасности.

– Даринка, милая, - он чуть приподнимает меня, и я, воспользовавшись этим, забираюсь к нему на колени, и обхватив бёдрами его талию, обвиваю руками шею.

Он чуть отдаляется.

– Да пойми ты, девочка, это не шутки. Я не смогу всегда быть рядом.

Качаю головой.

– И не нужно. Тебе страшно, я знаю. Я вижу. И понимаю, что реально за меня боишься. Но я не маленькая, и многое понимаю.

– Ты - маленькая.

– Сколько тебе лет, что ты так говоришь? Семьдесят?

– Нет, - усмехается он.
– В два раза меньше.

– А мне - почти двадцать. И я достаточно взрослая, чтобы понимать всю степень опасности, которую ты обрисовал. Да, твой бизнес заставляет тебя нередко быть на нервах. Требует концентрации, в том числе в вопросах безопасности. В твоих волосах - седина. Ты нервничаешь каждый день. У тебя нет тыла. Нет уюта. Нет заботы о тебе. Нет возможности реально расслабиться. А я - могу тебе это дать. И хочу дать это тебе. Хочу сильнее всего на свете, Серёж. Правда. Верь мне. Пожалуйста. Верь.

– Да я верю, солнышко, - простонав, произносит он, и снимает меня с себя.

Встаёт. Поворачивается, смотрит в глаза.

Господи, сколько же он страдал... В его взгляде сейчас - будто вся его прошлая жизнь. У меня сердце кровью обливается от осознания того, что он вынес.

– Не гони меня...
– умоляюще шепчу я.
– Пожалуйста, не гони. Ты увидишь, что мы можем быть вместе. Ты только скажи, хочешь это сам или нет. Хочешь, чтобы я...
– сердце колотится, будто бешеное.
– ...стала твоей девушкой?

Зарывшись в волосы пальцами, он опускается на пол. Склонив голову, ссутулившись, сидит опустив вниз лицо.