Хищник

Конторович Александр Сергеевич

– Документы!

– Пропуск только с собой есть.

– Давай!

Вытаскиваю из кармана закатанный в прозрачный пластик пропуск.

– Так… Карасев Денис Викторович?

– Он самый.

– На фото… похож. Где живешь?

– Лиственничная аллея, пять. Квартира пятнадцать. Четвертый этаж.

Собеседник поворачивается к своим товарищам. Те уже прекратили осматривать труп и неторопливо направляются к нам.

– Слышь, командир, это местный какой-то, рядом живет. За хлебушком наладился, а?

– Совсем, что ли, с горя охренел?

Меня окружают,

снова заглядывают в сумку, прощупывают карманы.

– И впрямь пустой! Откуда только такие мудаки вылазят?

– А что случилось? – осторожно интересуюсь я.

– Ты откуда взялся такой наивный?

– Аврал у нас… почти неделю с работы не выходили, даже спали там!

Один из подошедших, судя по отношению к нему окружающих, – тот самый командир, усмехается.

– Абзац всеобщий наступил!

– Война?

– Пока еще нет. Но не факт, что не наступит. Гражданское население почти все свалило, сегодня выезды перекрыли.

– А… а что же делать? Нас ведь должны вывезти тогда!

– Кому власть должна – всем простили! Пошли, ребята, у нас еще две точки остались.

Интерес ко мне утрачен: силовики пропуск вернули и разворачиваются спиной.

– Постойте! А как же магазин? Где я могу еды купить?!

– Вась, дай этому страдальцу че-нить.

К моим ногам падает пара банок консервов. И не оборачиваясь, автоматчики скрываются за углом.

Как-то это все… они же человека только что убили! Должна ведь приехать полиция, осмотреть тут все, протокол какой-то написать… А я? Что я должен делать? Свидетель? Но ведь толком ничего не видел!

Подобрав банки, обхожу мертвое тело и заглядываю в разбитую витрину. Да, тут ловить нечего. Похоже, магазин обчистили под ноль – полки пусты. Только несколько бутылок с минералкой валяются в разных местах. Что же, выходит, этот убитый чего-то там с силовиками не поделил? Вот они его и грохнули и нимало при этом не смутились. Блин, как-то стремно даже в магазин заглядывать… но нужно! Ведь по словам этих самых мужиков такое положение сейчас повсюду.

Перебираюсь через подоконник, стараясь не порезаться об осколки разбитого стекла. Так, бутылки убираем в сумку! Что тут еще есть? О, сигареты! Так я ж не курю! А вот тут вовсю заголосила внутренняя жаба: «На халяву же! Хозяев нет – бери!»

Ищу глазами терминал, сжимая в руке кредитную карту. «Ты че, баран?! Охренел? Какой, на хер, терминал – тут мертвяк у входа валяется!» М-м-да… что-то я вправду… малость того. Карту в кошелек, кошелек в карман. Блок сигарет туда же – в сумку!

Хлеба нет. И консервов тоже больше никаких. Тут, похоже, не первый день шуруют – все повымели начисто. Воду не взяли: сомнительно, чтобы кто-то сейчас озаботился диетой. Ладно. Вот детское питание – пойдет? Ну, детям можно, значит, взрослым тоже не возбраняется. Однако хорош я буду, завтракая «Агушей»!

Что-то неслабо грохнуло за углом, враз оборвав мои размышления. Дурак, тут стреляют по-взрослому! Пора ноги делать!

Уже забежав в подъезд, вспоминаю, что же именно не давало мне покоя все это время. Шеврон у командира на рукаве. За все время своей недолгой службы в штабе

батальона нагляделся я на всяких разных посетителей. Офицеры и солдаты, обычная пехота и всякие непонятные части – многие из них носили всевозможные нашивки и эмблемы. Объединяло их одно – там не имелось никаких иностранных букв. А здесь, поскольку маячила эта самая эмблема прямо перед моим носом, разглядеть ее удалось достаточно хорошо. И на ней имелись самые что ни на есть латинские буквы! Щиток, на котором изображен меч, перевернутый рукояткой вверх и надпись «BEAR». То бишь медведь, если на русский язык перевести. И где это в российской армии такие части? Сильно сомневаюсь, что и в полиции есть подобное подразделение. А за всякие там спецслужбы и вовсе говорить нечего, у них такое не приветствуется, насколько я знаю.

По пути домой отметил, что машин во дворах стало здорово меньше. Стало быть, пока я там, на диване, новости смотрел, народ, который поумнее, уже наладился из Таркова. Ну-ну… что-то я не припоминаю таких мест, где бы с восторгом встречали беженцев из дальних краев. Все равно из каких – не рады никому. Здесь вам не Европа! Хотя и там в последнее время не сахар.

Родной дом встретил меня темнотой в подъезде – отрубилось электричество? А фиг там – лифт-то работает! В чем же дело? При свете фонарика мобильного телефона стало ясно: кто-то вывернул лампочки. Дожили, блин. Уже лампочки стали воровать…

Вот и квартира. Заперев за собою дверь, начинаю выкладывать на диван добычу. Набралось не так уж и много, но и то божий дар! Пару-тройку дней есть чего пожрать!

Ставлю на электроплиту чайник. «Мяу» – мелодично пропел дверной звонок. На экране монитора высветилось лицо Паши Гальперина. Чегой-то он притопал?

– Открыть дверь! – и электроника, повинуясь моему голосу, отпирает замок.

– Привет!

– И тебе не хворать! Заходи, я только чай поставил.

– Не до того сейчас! Мишку убили, ты слышал?

Стоп…

– Фролова?

– Ну!

Наш системный администратор, мой коллега. Добродушный увалень в круглых очках, чем-то похожий на Джона Леннона. Отличный, абсолютно неконфликтный парень. Кому он мог помешать?

– Ты гонишь… – неуверенно говорю я. – Стоп, а ты-то откуда узнал?

– Да ты в курсе, что вообще происходит вокруг?! – срывается на крик Пашка.

Я даже как-то растерялся от такого всплеска эмоций и не сразу сообразил, что ответить.

– Бардак… При мне какие-то автоматчики человека застрелили! И никакая полиция не приехала!

Он возбужденно начинает бегать по квартире. Из его слов я постепенно начинаю понимать, что обстановка гораздо хуже, чем я предполагал.

Бардак, а точнее организованный беспорядок, охватил уже весь город. Перестрелки на улицах. Полиция куда-то подевалась, и никто не вмешивался в эти скоротечные схватки. Кто и с кем воюет, было совершенно непонятно. По пути ко мне Пашку тоже кто-то обстрелял – спасла скорость автомобиля. Он заехал сначала к Фролову и застал на пороге труп. Кто-то несколько раз выстрелил Мишке в грудь. И уже лежащего его добили выстрелом в голову.