Хищные птицы
Шрифт:
– Гандвана! Не шуми. Быстро найди свою одежду, и идем со мной. Скорее же!
Хэл мягко скатился с кровати, стараясь не потревожить лежавшую рядом женщину, и нащупал свои бриджи – там, куда она их бросила.
Эболи и Хэл молчали, пока не выбрались наружу сквозь щель в изгороди. Там они остановились, и Хэл, посмотрев на небо, по положению огромного Южного Креста относительно горизонта понял, что до рассвета осталось всего около часа. Это был тот час, когда все человеческие силы находятся в своей нижней точке.
Хэл оглянулся,
– Что случилось, Эболи? – требовательно спросил он. – Почему ты пришел за мной?
– Прислушайся!
Эболи положил руку на плечо юноши, и Хэл вскинул голову.
– Я ничего не слышу.
– Подожди…
Эболи стиснул его плечо, призывая к молчанию.
И тут Хэл услышал это – далекий и слабый, заглушенный деревьями, взрыв неконтролируемого смеха.
– Где?..
Хэл был озадачен.
– На берегу.
– Божьи раны! – вырвалось у Хэла. – Что за чертовщина?
Он бросился бежать к лагуне в сопровождении Эболи, спотыкаясь в темноте на неровной лесной почве. Низко нависшие ветки хлестали их по лицам.
Когда они добрались до первых хижин лагеря, впереди послышался новый шум, обрывки невнятных песен, взрывы безумного смеха.
– Орудия… – выдохнул Хэл.
И в то же самое мгновение в смутном свете гаснущего костра заметил чей-то светлый силуэт. Потом он услышал голос отца:
– Кто идет?
– Это Хэл, отец.
– Что происходит?
Хотя вид сэра Фрэнсиса ясно свидетельствовал о том, что он только что проснулся – отец Хэла был облачен в одну рубашку, а голос его звучал хрипловато после сна, – но в его руке сверкнула сабля.
– Не знаю, – ответил Хэл.
Снова раздался взрыв глупого хохота.
– Это на берегу. Где орудия…
Не произнеся больше ни слова, все трое бросились в ту сторону, откуда доносилось веселье, и вскоре вместе очутились у первой кулеврины.
Здесь, на краю лагуны, шатер листьев над головами был не таким плотным и позволял последним лучам луны освещать все вокруг. Глазам подбежавших предстала картина: один из артиллеристов висел на длинном стволе пушки. Когда сэр Фрэнсис в бешенстве пнул его ногой, он просто свалился на песок.
В этот момент Хэл заметил маленький бочонок, стоявший у края орудийной ямы. Не замечая пришедших, один из артиллеристов стоял перед ним на четвереньках, словно пес, и слизывал жидкость, капавшую из крана. Хэл почуял сахарный запах, тяжелый в свежем ночном воздухе, как аромат какого-нибудь ядовитого цветка. Он спрыгнул в яму и схватил матроса за волосы.
– Где вы раздобыли ром? – прорычал он.
Мужчина устремил на него затуманенный взгляд. Хэл с размаху врезал его кулаком в челюсть, да так, что у матроса чуть не вылетели все зубы.
– Проклятая пьянь! Где вы это взяли? – Хэл ткнул мужчину острием кинжала. – Отвечай, или я перережу тебе глотку!
Боль и угроза слегка отрезвили жертву.
– Это
Хэл отшвырнул от себя пьяное существо и выпрыгнул на парапет.
– А другие команды? Буззард и им прислал подарочки?
Все трое побежали вдоль ряда укреплений, и в каждом им попадались сладко воняющие дубовые бочонки и бесчувственные тела. Лишь немногие матросы держались на ногах, но и они шатались и с трудом ворочали языками.
Мало кто из английских моряков имел силы сопротивляться соблазну этой крепкой эссенции сахарного тростника.
Даже Тимоти Рейли, один из самых доверенных рулевых, уступил, и хотя он пытался что-то отвечать на обвинения сэра Фрэнсиса, но едва стоял. Сэр Фрэнсис ударил его по голове эфесом сабли, и Рейли растянулся на песке.
В это мгновение из лагеря примчался Большой Дэниел.
– Я услышал шум, капитан. Что тут случилось?
– Этот Буззард попотчевал все орудийные расчеты выпивкой. Теперь все они бесполезны. – Голос сэра Фрэнсиса дрожал от бешенства. – А это может означать только одно. Нельзя терять ни минуты. Буди всех в лагере. Вооружай людей… но тихо, тихо!
Дэниел исчез. А Хэл услышал на корабле, стоявшем в темной спокойной лагуне, тихий скрип ворота и щелчок, от которого у него по спине пробежал холод.
– Подъемный ворот! – воскликнул он. – «Чайка» натягивает якорную пружину!
Они пристально всмотрелись в пролив. И в свете луны увидели, как силуэт «Чайки» начал меняться: трос, натянутый от якоря к вороту, разворачивал его корму – корабль становился к берегу бортом, направляя на пляж орудия.
– Его орудия выставлены! – воскликнул сэр Фрэнсис, когда лунный свет блеснул на пушечных стволах.
Теперь они уже различали за каждой из пушек слабое свечение фитилей в руках артиллеристов «Чайки».
– Дыхание сатаны, они хотят нас расстрелять! Ложись! – закричал сэр Фрэнсис. – Все ложитесь!
Хэл перепрыгнул парапет орудийной ямы и прижался к ее песчаному дну.
Ночь внезапно озарилась ярким светом, как будто вспыхнули молнии. А через мгновение гром выстрелов потряс их барабанные перепонки, и бешеный ливень снарядов, словно торнадо, прокатился по пляжу и обрушился на лес вокруг.
«Чайка» палила изо всех пушек по лагерю.
Картечь посыпалась на кроны деревьев наверху, обрушивая дождь ветвей, листвы и влажных кусков коры. В воздухе несся смертельный поток щепок, выбитых из стволов деревьев.
Легкие хижины не могли защитить находившихся внутри людей. Залп прошил домики насквозь, и шесты и тростниковые крыши взлетели в воздух, словно подхваченные приливной волной. Хэл услышал испуганные крики людей, очнувшихся посреди кошмара, и рыдания, крики и стоны тех, кого ранило дождем картечи или острыми обломками.