Хищные птицы
Шрифт:
Он давно знал, что бессмысленно целиться точно в объект. Пройдет несколько секунд между тем, как он приложит фитиль к запалу, и самим выстрелом, а за это время корабль и бочонок могут разойтись в разные стороны. Еще будет момент полета заряда – перед тем, как он долетит до цели. Так что необходимо понять, где может оказаться бочка, когда до нее долетит ядро, а не метить туда, где она была, когда он прикладывал фитиль к запалу.
Наведя мушку на точку предполагаемого положения цели, Хэл коснулся тлеющим концом фитиля запальной полки. И заставил себя не отпрянуть от вспышки пороха
С грохотом, ударившим по барабанным перепонкам, фальконет тяжело дернулся назад на шарнирах опоры, и все исчезло в облаке серого дыма. Хэл отчаянно вертел головой, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь этот дым, но радостные крики внизу на палубе заставили его сердце подпрыгнуть: он отлично услышал вопли матросов даже сквозь звон в ушах.
Когда ветер развеял дым, Хэл увидел обломки разбитой бочки, кружившие и подпрыгивавшие за кормой каравеллы. Он громко ухнул от радости и замахал шапкой тем, кто находился внизу.
Эболи тоже стоял внизу, вместе с командиром орудия и рулевым первой смены. Он просиял в ответ на улыбку Хэла и ударил себя в грудь кулаком, а другую руку вскинул в приветствии над своей лысой головой.
Барабан возвестил о конце тренировки и построении команды. Прежде чем спуститься по вантам, Хэл тщательно перезарядил фальконет и закутал его в просмоленный холст, чтобы защитить от росы, дождя и брызг воды.
Когда его ноги коснулись палубы, Хэл посмотрел в сторону кормы, надеясь поймать взгляд отца и увидеть в нем одобрение. Но сэр Фрэнсис погрузился в беседу с одним из младших офицеров. Прошло несколько мгновений, прежде чем он холодно оглянулся на Хэла через плечо:
– На что ты уставился, парень? Нужно перезарядить орудия.
Когда он снова отвернулся, Хэл испытал укус разочарования, но шумные поздравления матросов, бесцеремонно хлопавших его по спине и плечам, вернули на его лицо улыбку.
Когда Нед Тайлер увидел подходившего к нему Хэла, он отступил от пушки, которую заряжал, и протянул шомпол юноше.
– Выстрелить может каждый олух, а вот для того, чтобы зарядить, нужны мозги, – проворчал он и стал наблюдать, как Хэл отмеряет заряд, доставая порох из большой кожаной сумы. – Каков вес пороха? – спросил он.
И Хэл дал ему тот же ответ, который давал уже сотни раз:
– Вес пороха должен быть равен весу снаряда.
Черный порох состоял из грубых гранул. Когда-то давно от раскачиваний корабля или других повторяющихся движений три основных элемента, составляющие порох, – сера, древесный уголь и селитра – могли разделиться и сделать порох бесполезным. Но с тех пор процесс изготовления изменился: хороший сырой порох обрабатывали мочой или спиртным, чтобы он «спекся», после чего его дробили в специальной мельнице на гранулы. Однако и этот процесс не являлся идеальным, и орудийный порох требовал постоянного присмотра. Влага или время могли его испортить.
Хэл раскрошил в пальцах несколько гранул, постучал по пыли. Нед Тайлер научил его различать таким образом хороший и испорченный порох. Потом Хэл засыпал порох в дуло и забил туда же ком пакли. Потом он уплотнил все длинным шомполом с
Лишь много позже Хэл снова выбрался на солнечный свет. Все кулеврины были заряжены и надежно закреплены на местах, и торс Хэла блестел от пота – на орудийной палубе было жарко, а работа с шомполом не отличалась легкостью.
Когда Хэл остановился, чтобы отереть вспотевшее лицо, вздохнуть и распрямить спину, после того как долго сгибался в тесном пространстве нижней палубы, его с тяжеловатой иронией окликнул отец:
– Что, положение корабля тебя не интересует, мастер Генри?
Вздрогнув, Хэл посмотрел на солнце. Оно висело высоко в небе над ним: утро давно прошло. Хэл помчался к трапу, скатился вниз, ворвался в каюту отца и схватил с подставки тяжелый квадрант. С ним он вернулся на полуют.
– Боже, пусть еще не будет слишком поздно, – шептал себе под нос Хэл, поглядывая на солнце.
Оно стояло примерно на ярд выше правого борта. Хэл повернулся к нему спиной таким образом, чтобы тень грот-паруса его не закрывала, он ведь должен был видеть южную часть горизонта.
Теперь все свое внимание он сосредоточил на делениях квадранта. Нужно было держать инструмент крепко, учитывая движение корабля. Потом Хэл должен был определить угол, под которым лучи солнца из-за его плеча падали на квадрант, и это давало ему знание о положении солнца относительно горизонта. Задачка напоминала жонглирование, она требовала и силы, и ловкости.
Наконец он засек точку полудня – угол, под которым солнце находилось относительно горизонта, и тот самый момент, когда оно добралось до зенита. Хэл опустил квадрант и, чувствуя, как ноют руки и плечи, поспешил занести данные на сланцевую доску траверса.
Потом он снова побежал в каюту на корме, но таблицы астрономических углов на месте не оказалось. В огорчении Хэл обернулся – и увидел, что отец спустился следом и пристально за ним наблюдает. Они не обменялись ни словом, но Хэл понял, что от него требуется показать знание таблиц на память. Хэл сел у матросского сундучка отца, служившего письменным столом, и закрыл глаза, мысленно окидывая взглядом таблицы. Он должен помнить вчерашние цифры и экстраполировать на сегодняшние данные. Хэл потер распухшее ухо, молча шевеля губами.
Вдруг его лицо просветлело, он открыл глаза и нацарапал на сланцевой дощечке другое число. Еще с минуту он работал, переводя угол стояния полуденного солнца в градусы широты. А потом победоносно вскинул голову:
– Тридцать четыре градуса сорок две минуты южной широты!
Сэр Фрэнсис взял из его руки сланцевую дощечку, проверил числа, потом вернул дощечку сыну. И слегка наклонил голову, соглашаясь с ним:
– Вполне приемлемо, если ты верно засек положение солнца. А как насчет долготы?