Хищные твари. Охота начинается
Шрифт:
– Извини. – Экон сжал руку в кулак, заставляя пальцы остановиться. Он сам не помнил, когда у него появилась эта привычка – считать, но иногда просто не мог остановиться. Этому не было логичного объяснения, но в привычке было что-то успокаивающее, какое-то особое утешение он находил в этих тройных повторах.
Раз-два-три.
Три. Три было хорошим числом, как и любое число, которое на него делилось.
Воцарилась неловкая тишина, и он позволил новому счету заполнить ее. Было легче думать о числах, чем о том, что Камау на самом деле так и не ответил на вопрос.
– Так, значит… по-прежнему никаких новых зацепок? Никаких свидетелей?
– А когда они были? – Камау рассерженно пнул камушек. – Все как всегда. Никаких следов, никаких свидетелей, просто тела.
Экона пробрала дрожь. Братья пошли дальше, и между ними, словно осевшая пыль, воцарилась печальная тишина. Прошли почти сутки с тех пор, как последние жертвы Шетани были обнаружены на краю джунглей. По идее, убийства уже не должны были так шокировать – чудовище оставалось угрозой для Лкоссы дольше, чем Экон прожил на этом свете, – но на самом деле привыкнуть к кровавому следу, который оно оставляло за собой, было невозможно. Каким-то образом лужицы крови на земле выглядели ужасающе каждый раз, а изуродованные трупы всегда вызывали тошноту. У Экона сжался желудок, когда он вспомнил отчет о погибших, который прочитал несколько часов назад. Восемь жертв. Самым молодым на этот раз был маленький мальчик, слуга-невольник, которому было не больше двенадцати. Его нашли отдельно от остальных. Кажется, именно таких людей чудовище и предпочитало – беззащитных, уязвимых.
Они прошли поворот тропы, когда солнце еще не село. Внезапно Экон напрягся. Справа от него по-прежнему возвышались деревья, словно стражи; слева простиралась полоска бесплодной рыжей грязи в несколько метров шириной, между городской чертой и границей джунглей – ничейные земли. Это место было ему знакомо. В детстве они с Камау часто приходили сюда поиграть, когда чувствовали себя смелыми или безрассудными. Они делали игрушечные копья из палок и изображали, будто вдвоем могут защитить город от тварей из Великих джунглей, от легендарных монстров. Но эти приключения остались в прошлом, времена изменились. Теперь, когда Экон смотрел на тесно сплетенные стволы, корни и лианы джунглей, он не помнил легенд.
Он помнил голос.
«Экон».
Экон вздрогнул. Каждый раз, когда он слышал в голове голос отца, тот звучал нечетко, как у человека, который выпил слишком много пальмового вина.
«Пожалуйста. Экон, пожалуйста».
Это нереально. Экон знал, но его сердце все равно забилось чаще. Он снова забарабанил пальцами, еще быстрее, пытаясь использовать счет, чтобы отвлечься и сдержать то, что, как он знал, последует дальше.
Раз-два-три. Раз-два-три. Не думай об этом. Раз-два-три. Раз-два-три.
Не помогло. Поле зрения по углам начало туманиться и терять четкость по мере того, как давний кошмар возвращался к нему. Он почувствовал, что теряет контроль, безуспешно пытаясь отделить реальность от воспоминаний, настоящее от далекого прошлого. В воображении он был уже не на краю джунглей, он был в джунглях, он слышал все, видел все, все то, чего не хотел…
«Экон, пожалуйста».
А
Все всегда сводилось к монстру.
Его легкие протестующе сжались, и тогда Экон забыл, как дышать. Деревья будто тянулись к нему, искривленные черные ветки сжимались, как когти, голодные…
– Экон?
Густая муть, застилавшая сознание, отступила так же внезапно, как пришла. Он снова находился на краю джунглей, голос отца исчез, а Камау остановился и встревоженно нахмурился:
– Ты в порядке?
– Уф, ага. – Экон стряхнул с себя остатки кошмара, как паутину. – Просто… задумался о сегодняшнем.
– А. – На лице Камау промелькнуло смущение, которое тут же исчезло, сменившись пониманием. – Ты боишься.
– Нет.
– Это совершенно естественно, – мрачно сказал Камау. Он демонстративно потянулся, и Экон с сожалением подумал о том, насколько крупнее бицепсы брата. – Некоторые считают, что ритуалы перехода в храме – самые сложные во всей Эшозе. Конечно, я сам не считаю их слишком трудными…
Экон закатил глаза. Два года назад брат получил право присоединиться к Сынам Шести, элитным воинам города. Он так хорошо прошел обряд, что сразу после инициации ему присвоили звание каптени – капитана, – несмотря на юный возраст. Теперь Камау был уважаемым воином, мужчиной. А Экон в глазах остальных оставался лишь зеленым мальчишкой.
– Эй! – Лицо Камау погрустнело, словно он услышал мысли Экона. – Не переживай, ты тоже пройдешь.
– Разве ты можешь сказать что-то другое?
Теперь Камау закатил глаза.
– Не в этом дело. И я точно не стал бы говорить то, чего не думаю. – Он стукнул кулаком по руке Экона. – Просто расслабься немного, ладно? Выдохни. Ты не влезаешь в неприятности, ты знаешь тексты лучше всех, и… ты справляешься с копьем почти так же хорошо, как я. К тому же ты Окоджо, так что мы, по сути, рождены для этого.
Экону показалось, будто он проглотил орех кола целиком. Рождены для этого. Поколение за поколением все мужчины рода Окоджо служили Сынам Шести, и эта традиция существовала дольше, чем традиции любой другой семьи в Лкоссе. Это наследие хранили и уважали, оно не оставляло права на ошибку.
– Наша семья будет гордиться тобой. – Камау разглядывал сандалии. – И я знаю, что и папа тобой бы гордился, если бы он был еще здесь.
Упоминание отца заставило Экона поморщиться.
– Спасибо. – Помолчав, он заговорил снова: – Слушай, Кам, я знаю, мне нельзя заранее узнавать, что там будет, но, может, ты…
– Нет. – Камау замотал головой, и улыбка снова растянула уголки его рта, хотя он пытался выглядеть серьезным. – Экки, обряд меняется каждый год согласно решениям действующего Кухани. Обряд для тебя выберет отец Олуфеми. Даже я не знаю, что это будет.
Воображаемые червяки, которые извивались вокруг желудка Экона, тут же притихли. Он все равно нервничал, но знание того, что ему не придется иметь дело с тем, через что прошел Камау во время своего обряда, немного утешало.