Хищный инстинкт
Шрифт:
Ведь рядом с двуликим, особенно когда он быстро двигался или трансформировался в другую ипостась, я неминуемо начинала сначала чувствовать слабый запах, а потом зуд или дурноту. Болезнь, на первый взгляд такая неприятная, очень радовала моих родителей и веселила подружек.
Молодые оборотни обладали потрясающей телесной харизмой, с учетом их полной бездетности до принятия зверем официальной пары, любовные связи между ними и людьми становились не просто модными, а уже привычными.
Темпераментные оборотни, учитывая, что клановых девушек рождалось до обидного
Поэтому родители пребывали в постоянном восторге от врождённой аллергии, всерьез обсуждая будущее воспитание многочисленных магов-внуков. В любом случае постоянная домашняя учеба и тренировки сделали меня не самой модной девушкой континента, признаю это. Но чтобы так ошибиться?!
– У меня врожденная аллергия на оборотней, я их чую при первом же касании.
– Почти как настоящий двуликий, - хмыкнул Корнуэлл, - мы тоже быстро узнаем друг друга. Но в данном случае перед тобой исключение, я не пахну. И двуликие, так же как ты, не смогут определить мою истинную природу, что важно для миссии.
– Мы отправляемся к оборотням? Или к вампирам?
– Мы едем в горнило, где вдоволь будет и тех, и других, Эфа.
Оборотень потер пальцем темную бровь. Я заметила, когда он разговаривал, предпочитал смотреть прямо. Было это немного непривычно. В обществе предпочитали во время разговора смотреть мягко, отвлекаясь, отводя глаза, лишь время от времени возвращаясь к собеседнику и снова уплывая. Прямо смотрели на слуг, вызывая на дуэль или когда злились.
А Корнуэлл предпочитал взгляды как сабельные удары. Вот и сейчас он смотрел резко, испытывающе.
– Ты можешь определить по запаху только оборотней или всех двуликих?
– Если оборот был недавно, определю и вампира. Но с меньшей вероятностью. И насчет твоего запаха... он есть, только не животный. Когда мы спасались от охранников, аромат был вполне различим.
– И чем я пах?
– Я тогда нервничала, уже не вспомнить.
– Девочка. То есть Эфа, - Корнуэлл прищурился, - это даже интересно и такие вещи я обязан знать. Мне всегда говорили, что запаха нет. Давай проверим, я частично обернусь, а ты попробуешь почувствовать запах.
Он моргнул, и вместо теплого карего цвета, на меня уставились два желтых фонаря. Оглянуться не успела, как оборотень уже сидел на моей стороне. Двигался он быстро, каждый раз оказываясь чуть быстрее, чем мог предположить мой разум.
Волосы мистера Корнуэлла из темных, чуть вьющихся превратились в серые и прямые пряди, густой гривой обрамляющие лицо. Смуглое властное лицо приобрело еще более резкие линии, утяжелив и так мощный подбородок. Больше никаких изменений я не заметила, но и эти вблизи выглядели пугающими.
– Давай, - рыкнул он и повернул голову, подставляя шею.
"Брат", напомнила я себе. И коллега по заданию, которому
Широкая ладонь охватила мою голову, прижимая все ближе, теплая кожа оказалась совсем рядом. Чуть темнее, чем я привыкла, загорелая. Очень мужская. Соображалось плохо. Я пыталась определить ингредиенты, прижавшись носом к горячей коже. Рука мужчины, прижимавшая мою голову, вдруг передвинулась через щеку на подбородок, уверено, жестко его обхватила и приподняла.
Сама не знаю как, но я уже сидела с поднятым для поцелуя, приоткрытым ртом, а мистер Корнуэлл молча смотрел на меня разбивающими на осколки желтыми глазами.
– Не надо, - слабо прошептала я. Сердце пело: "Надо-надо, хочу-хочу". Хотелось покориться и сопротивляться одновременно.
– Сам знаю, что не надо, - несколько зло ответил оборотень, резко убрав руку и оставив меня, словно лишившейся чего-то важного, - это мой зверь дурит, чем-то ты его привлекаешь, но не обращай внимание. Я постараюсь тебя не касаться - и все пройдет.
– На меня не действуют феромоны. Вообще. Я много раз проверяла.
Он скептически приподнял бровь, подумал пару мгновений и вдруг расслабился.
– Может ты и права, иначе бы сейчас уже ластилась как кошка. Значит мы оба просто изголодались. Бывает. Так чем я пахну?
– Лесом, - растерянно пробормотала я.
– Лесом... Буду знать.
Было ощущение, что все мои привычки, правила, весь мой мир летит в пропасть, и неизвестно, где верх, а где низ. Я просто хотела сидеть вот так рядом, было жаль, что меня больше не держат жесткие пальцы, а глаза-солнца смотрят уже не на меня. Что-то нужно было делать немедленно, чтобы не превратиться в восторженную особу, как и предсказывал мистер Корнуэлл.
Я выпрямилась, собирая остатки благоразумия, стараясь не смотреть на оборотня. Он тоже был задумчив и, если бы я уже не знала о самодовольном характере, решила бы, что смущен.
Вернувшись на свою сторону, оборотень продолжил рассказ:
– Там, куда мы едем, будет лес. Маленький городок прямо посреди леса. В нем произошло убийство вампирского сира, главы большого Белого Гнезда. И в этом убийстве вампиры обвиняют нас, оборотней.
– Ты считаешь, они не правы? Или что-то в деталях показалось тебе ненормальным?
– Я слушала, отодвинув шторку и приоткрыв каретное окно, искоса глядя в сторону оборотня.
Неловкость понемногу проходила, а информация озадачивала. Я понимала, почему делом заинтересовались. Убить вампирского сира - все равно что заклинанием разрушить город. В теории можно, но на практике абсолютно невыполнимо. Главы Гнезд отличались не только редкой живучестью, практически до бессмертия, но и были опасливы, внимательны на всю мощь многовекового опыта внутригнездовых интриг. Они в грош не ставили чужие жизни и без капли сомнения положили бы всех и вся ради собственного спасения.