Хисгальд. Смерть поселилась в моей голове
Шрифт:
Её клинок быстро выскочил из ножен. Сверкнуло. Камень на рукояти изменился и теперь блестел всеми оттенками фиолетового. На секунду мне даже показалось, будто внутри этого света что-то зашевелилось. Хотя это уже не имело значения, ведь происходящее и так с трудом поддавалось объяснению.
Послышался мерзкий скрежет, как будто когтистая лапа скребёт по железу. Рукоять меча начала удлиняться, тонкими струйками металл сползал к самой земле. Капля за каплей вырисовывался странный узор на длинной, теперь похожей на шест рукояти. Недобро сверкнув, зашевелился камень. Потихоньку сползая вправо, он оставлял за собой очертания
Возможно, кто-то другой сорвался бы с места и побежал куда глаза глядят, но я почему-то знал, что теперь так просто не отвертеться. Во рту пересохло, шевеление на затылке прекратилось, а единственный целый глаз отчаянно моргал, не желая верить увиденному. Я с трудом перевёл взгляд на Меф. Она торжествующе перехватила косу в левую руку, мгновение, и перед моим носом загорелась полоска огня. Учительница сделала ещё несколько ударов по невидимому врагу. После каждого взмаха оставался огненный шлейф. Затем Меф остановилась, её фиолетовый прищур не сулил ничего хорошего.
— А я знаю способ, как мне скрасить грядущую рабочую рутину, — молвила она, неуклонно приближаясь ко мне. — Ты ведь не хотел сам обрабатывать эту ужасную рану?
Холодная ладонь прикоснулась к повязке на левом глазу. Тугой петлёй страх пережал горло. Пухлые губы «ведьмы» расплылись в довольной улыбке, оголились острые уголки клыков. Безупречно гладкую кожу вспорола рана. Вспыхнуло сиреневое пламя, выжигая глаз.
Я смотрел на это жуткое преобразование и дрожал под холодной ладонью Меф. Пару секунд, былая красота вернулась к учительнице, а меня обдало горячей волной. Раскалённым прутом боль пронзила голову. Я дёрнулся, пытаясь отстраниться хоть на миллиметр. Левая глазница зачесалась. Неистовый зуд заставил меня содрать кусок ткани и впиться ногтями в своё лицо. Мир вокруг окрасился в фиолетовый цвет. Земля подхватила слабеющее тело. В голове замелькали непонятные картины и крики, крики… А может это кричал я. Беспамятство жадно потянуло за подол сознание, обещая избавить от жгучей боли. Я почти уступил ему…
Всё прекратилось внезапно. Волна жара схлынула, оставляя мокрый холод. С носа на песок стекали капли пота и слёз. Тяжёлое дыхание жгло по иссечённому горлу.
— Всё хорошо, — приторно сладко промурлыкала Меф, и это было так не похоже на неё, что я из последних сил поднял взор. Мир стал шире, ярче, чётче.
— «Всё хорошо», — уже с привычной интонацией произнесла она. Но слова не срывались с распахнутых губ, а звучали прямо в голове, в мыслях, внутри. Встать с дрожащих колен не удалось. Оставалось лишь жадно хватать воздух ртом, понимая, что вместе с левым глазом Смерть поселилась в моей голове.
Богиня игриво подмигнула, лёгким движением касаясь моей щеки, и бодрой походкой устремилась к вратам. Авилес в почтении склонил голову. Теперь более чем понятно, почему Меф могла говорить с ним в столь дерзком тоне. Смотреть на яркий свет врат до слёз было больно, но я не сводил своего изумлённого
— Водник, я тебе по большому секрету скажу, что с Хисгальдом будет очень весело. Да и нехорошо такому силачу, как ты, прозябать в соляной луже.
Я краем глаза уловил, как дух опустился на одно колено, прижал ладонь к сердцу и возвёл к небу. Богиня кивнула в знак принятия и исчезла в потоке света. Следом за ней поляну покинул Авилес. Почти незаметно, но он скользнул взглядом по моему лицу. Гнев, ярость, презрение или интерес я ещё мог представить. Однако кроваво-красные глаза «правой руки богини» выражали скорей искреннее сочувствие и лёгкую грусть. Пытаться понять, что это значит, что вообще всё это значит, не было сил. Нервный спазм скрутил тело, сознание поплыло в пучину беспамятства, обрывая реальность на моменте исчезновения врат.
***
Утро задалось тяжёлое. Во-первых, это было далеко не утро, скорей уже за полдень. Солнце щедро раздавало лучи тепла и света. Лесная жизнь била ключом, витала в воздухе и играла бликами на водной ряби озера. Во-вторых, проспал я всё это время на земле, между корней деревьев. Судя по смятым подо мной широким листьям, друзья старались устроить меня получше. Друзья! Я резко сел, усталое тело недовольно отозвалось болью в мышцах. В памяти резво пронеслись воспоминания вчерашней ночи.
— «Хлоя, Сильрен?» — потянулся мыслями к духам, но они молчали. Нахлынувший было страх отступил, так как символы на кистях вспыхнули красным. Они появились вместе. Гордый, сильный, мощный грифон и храбрая, нежная и надёжная дева. У меня не хватало слов, чтобы описать то чувство благоговенья, благодарности и радости, что они у меня есть, что целы, здоровы.
— Всё хорошо, — аккуратно подсела ко мне Хлоя. Я обнял подругу за плечи. Прошлое «всё хорошо» обожгло память. Образ Меф встал перед глазами, образ богини Смерти тоже. Однако, они как-то совсем не сходились. Нервная ухмылка неожиданно вспорхнула на моё лицо. Я обвёл взглядом друзей. Мы все были в смятении и единогласно отложили обсуждение этой невероятной новости. Куда важней сейчас был другой вопрос.
Шаткость моей походки не могла оспорить твёрдость намерения узнать ответ водника. Он всё так же сидел на дереве у самой кромки озера. Металлические украшения в волосах блестели на свету при резких движениях, с которыми он перетирал что-то в небольшой миске. Верные «драконы» грелись в верхних слоях воды, неспешно скользили по глади и как бы невзначай наблюдали за нами.
— «Как думаете, он создал этих животных, чтобы не сойти с ума?» — тихо произнесла Хлоя. Зачем шептать, было непонятно, ведь диалог звучал лишь в мыслях.
— «Не знаю, — отозвался Сильрен. — Но мне кажется, что он значительно старше меня. Если так и всё это время он привязан к единственному озеру, то страшно придумать ужаснее участь».
Я сглотнул, представляя масштаб этого предположения. Моё желание сдержать слово и показать древнему духу море усилилось стократно. Но идея, как начать разговор, пока не приходила в голову. Водник был на другом берегу, не махать же руками и кричать: «Ну что надумал?». Однако мои терзания развеялись сами по себе, так как наша вяло бредущая процессия привлекла нужное внимание.