Хит сезона (сборник)

Алешина Светлана

– Слушай сюда, кляча длинноногая! – перебил меня низкий глуховатый голос. – Если еще раз появишься…

Впрочем, об этом я уже, кажется, рассказывала.

Теперь, надеюсь, вам понятно, почему у меня вызвал такой интерес звонок депутата областной Думы Сидоровича. Ситуация с массажными салонами оказывалась вплетенной в более широкую проблему отношения местной власти к проституции. Я была уверена, что где-то рядом и ниточки, ведущие к тому, кому все это выгодно. Я давно уже не девочка и прекрасно понимаю, что все, что происходит в политике, в экономике, в жизни страны, обусловлено прежде всего чьими-то финансовыми интересами. Если говорить о нашем Тарасове, то и здесь ситуация

такая же, только масштабы и суммы, естественно, поменьше. Но иногда и нам удается выскочить вперед и заставить говорить о себе всю Россию. Однажды это случилось, когда наша Дума приняла первой из субъектов Федерации закон о земле, разрешающий продажу ее в частные руки… Теперь, похоже, мы накануне еще одного своего бенефиса – на этот раз связанного с разрешением проституции… И на первых ролях в этом «хите сезона» – депутаты областной Думы.

Можете представить мой интерес к разговору с человеком, принимавшим самое активное участие в противодействии принятию этого закона.

Короче, ровно через десять минут, как и обещала Сидоровичу, я стояла на втором этаже областной Думы перед дверью пятнадцатого кабинета, на которой висела табличка «Председатель думского Комитета по здравоохранению Сидорович Александр Павлович».

Секретарша пригласила меня войти, едва узнала мое имя.

– Честно говоря, не ожидал в лице редактора газеты встретить столь очаровательную женщину, – сказал Сидорович, приглашая меня сесть в кресло у окна, а не за огромный стол, рассчитанный на заседания многочисленных комитетов и комиссий. – Сколько ни встречал женщин-редакторов, все они, кроме своей работы, не замечают ничего вокруг. На их лицах всегда печать какой-то неженской деловитости. Мне приятно убедиться, что вы – исключение из правил!

Сам Александр Павлович сел рядом, в соседнее кресло.

– Кофе? – спросил он.

Я вздохнула.

– Александр Павлович! Вы меня разочаровали, – сказала я. – Такое нетрадиционное начало и такой банальный следующий ход! Сомневаюсь, что ваша секретарша в состоянии приготовить кофе, не испортив его. А кроме того, все и всегда предлагают кофе. На будущее советую вам придумать для красивых женщин что-нибудь пооригинальнее.

– Я бы предложил вам виски с содовой, – улыбнулся Сидорович, – но сейчас только восемь утра, и боюсь, наша с вами работоспособность сильно пострадает. Говорю это как врач-нарколог.

– В таком случае предложите мне сигарету, и будем считать, что официальная часть соблюдена, – улыбнулась я в ответ. – Давайте сразу о деле. Вы что-то хотели сообщить мне о законе, принятом на последнем заседании областной Думой. Кроме того, что вы голосовали против, я ничего пока не услышала.

Александр Павлович достал из кармана пачку «Данхилла», щелкнул зажигалкой и, принеся мне со стола пепельницу, вновь сел в кресло.

– Ситуация с этим законом, – начал он, – складывается на удивление сложная. Признаться, когда Комитет по экономике внес его проект на рассмотрение комитетов, я нисколько не сомневался, что закон с треском провалится. Но оказалось, что я несколько отстал от жизни и плохо представляю себе реальный расклад финансовых интересов в нашей области…

– Простите, Александр Павлович, – перебила я его, – но если вы будете просто рассуждать сам с собой, а не вводить меня в курс дела, я так ничего и не смогу понять. Прежде всего ответьте мне на один вопрос…

Он посмотрел на меня внимательно, выражая готовность ответить на любой вопрос, какой бы я ни задала.

– С какой целью вы мне позвонили?

– Я, видите ли, против этого закона, – сказал он. – И как депутат, и как гражданин, и как отец! У меня, знаете ли, двое сыновей растут… И как

мужчина, наконец!

– Хорошо, а при чем здесь я? – пожала я плечами.

– Не перебивайте, – попросил он. – Я все скажу. Мне этот закон кажется глупым и наглым, я считаю, что он оскорбляет достоинство как мужчин, так и женщин. Надеюсь, вы того же о нем мнения.

Я кивнула.

– В этом я и хотел убедиться, прежде чем говорить по существу… Проблема в том, что закон прошел на «ура» первый этап голосования, и я боюсь, что и второй этап пройдет столь же гладко. Я не могу противодействовать этому закону. Наш комитет, всего пять человек, едва ли не единственный голосовал против его принятия в первом чтении. Мы оказались в абсолютном меньшинстве. Из тридцати депутатов двадцать два проголосовали за его одобрение.

– Это и в самом деле весьма удивительно, – согласилась я.

– А вот удивительного в этом как раз ничего нет, – возразил Сидорович. – У меня есть подозрения, что кто-то очень заинтересован в срочном принятии этого закона.

– Почему? – спросила я. – На чем основаны ваши подозрения?

– На фактах! – сказал Александр Павлович. – Вы знакомы с понятием лоббизма?

Я усмехнулась.

– Впрочем, извините… – смутился он. – Я сказал бестактность. Прошу меня простить. Но ведь я тоже слышал об этом и никогда не думал о лоббистах всерьез, предполагая, что это где-то в другом месте, не у нас, в Америке, скажем, или хотя бы в Москве… И теперь у меня просто в голове не укладывается, что мне пришлось столкнуться с этим именно здесь, в Тарасове, и столкнуться непосредственно, лоб в лоб… Недели две назад мне звонили по телефону и предлагали сначала тысячу долларов, потом три тысячи, а когда я отказался от пяти, просто повесили трубку.

– Что от вас хотели за эти деньги? – спросила я.

– Я, к сожалению, тогда не узнал подробно, о чем идет речь, – сказал Сидорович. – Меня просили только о содействии в принятии одного из законов, который скоро будет предложен к обсуждению. Я отказался слишком поспешно, прежде чем понял, о каком законе идет речь…

– И теперь вы думаете… – начала я.

– Я уже не думаю, я уверен! – сказал он резко. – Речь тогда шла именно о законе, связанном с разрешением проституции. Мне достаточно было поговорить с членами нашего комитета, с теми из них, кому я доверяю. Все подтвердили, что аналогичные звонки были и им тоже. Только суммы назывались поменьше, в пределах тысячи долларов. Я думаю, что звонили всем тридцати депутатам…

– Из них «за» проголосовали двадцать два, – вспомнила я. – Итого – двадцать две тысячи долларов. Не так уж и много, надо сказать. Меньше стоимости приличной трехкомнатной квартиры в центре Тарасова. Кто-то невысоко ценит областную Думу!

– Не вижу в этом повода для шуток! – резко сказал Сидорович. – Дума прежде всего сама себя невысоко ценит! Да и что это вообще за мысль пришла вам в голову! Выяснять, сколько денег необходимо, чтобы купить областную Думу!

– Простите! – сказала я. – Я не имела в виду ничего оскорбительного лично в ваш адрес. А Дума… Она сама определила себе цену!

– Впрочем, вы, наверное, правы, – вздохнул он. – И не стоит закрывать глаза на то, что наша Дума продала демократию вместе с интересами избирателей за тридцать сребреников.

– Давайте все же не будем бить себя в грудь или посыпать голову пеплом, – предложила я. – Меня на самом деле интересует вопрос, сколько денег должен был истратить тот, кто добивается принятия этого закона. И не только меня это интересует. Можете быть уверены, что и наши читатели в первую очередь зададут себе именно этот вопрос. Вы согласны с моей оценкой – двадцать две тысячи долларов?