Хитклиф
Шрифт:
В просветы среди листвы было хорошо видно, как Линтон медленно спускался по склону, тщательно выбирая путь среди камней. Вельзевул как-то странно втянул голову; видимо, Эдгар, нервничая, всё время натягивал поводья. Ещё одно неловкое движение — и лошадь понесёт.
У меня было время позабавиться новой идеей. Сделать это здесь? Тот, кто упадёт в расселину под мост, вряд ли когда-либо сможет досадить мне. Я вспомнил, что случилось с грушей, которую я бросил в пролом: как швырнуло её на камни, туда, где сходились построенные римлянами опоры. Каких только мучений не изобрёл я для Линтона! Перечень начинался (но отнюдь не заканчивался) лёгкими ушибами от
В этом что-то есть. Экипажи стояли так, что слуги, взгляни они в сторону моста, стали бы свидетелями несчастного случая. Что они увидели бы? Мчащуюся лошадь, падающего человека — а меня скрыли бы густые заросли.
Возможно, заполучить столько свидетелей было бы и неплохо; тогда и вопроса не возникнет, что здесь что-то нечисто. Но почему бы такому вопросу не возникнуть в любом другом случае? Внешне наши отношения с Эдгаром безупречны, а прошлой ночью все выходки исходили от него самого.
Дело было в тебе, Кэти. Между нами не могло быть секретов; и по этому счёту мне когда-нибудь пришлось бы платить. Какое безмерное горе причинил бы я тебе, какую навлёк бы на себя безудержную ярость!
Но что это? У края моста лошадь и всадник остановились — неуклюже схватившись за луку седла, всадник сползал с лошади! Я всегда считал Эдгара осторожным, но он превзошёл все мои ожидания. Твой ягнёночек просто трусил, Кэти, хотя лошадь у него была хоть куда. Даже чтобы добраться с седла на землю, ему и то, верно, пришлось попотеть. Было над чем посмеяться! Вот она, вся его изысканная робость.
Видя моё веселье, Эдгар иронически махнул мне рукой. Он подходил к середине моста. Ещё четыре шага — и он у пролома. Стоит Вельзевулу рвануться — и Эдгар упадёт.
Дальше всё происходило очень быстро, гораздо быстрее, чем мне удастся описать. Что-то мелькнуло на противоположном склоне: со стороны аббатства в овраг кто-то спускался. Всадник приблизился, и я заметил юбку, развевающуюся среди листвы, — Бланш Ингрэм верхом на лошади из нашей конюшни! Меня осенило: должно быть, мистер Эр почувствовал себя лучше — настолько, чтобы присоединиться к нам, и по прямой тропе добрался до вершины холма, а Бланш, которой весь день не терпелось прогуляться верхом, уломала матушку и выпросила у мистера Эра лошадь, чтобы преподнести нам сюрприз.
Эдгар обернулся посмотреть, кто к нам пожаловал. Неуклюжий резкий рывок заставил Вельзевула тоже повернуть голову.
Я думал, что властен над судьбою, а оказался сам в её власти. Бланш Ингрэм скрылась в зарослях у моста, потом перешла на галоп. Копыта её лошади застучали по деревянному настилу. Вдруг, увидев препятствие, она резко дёрнула поводья. Лошадь споткнулась, но не остановилась. Бланш выругалась и стегнула её по крупу. Промчавшись прямо к Эдгару (он отскочил и стоял теперь у самого пролома), лошадь пронзительно заржала и встала на дыбы — юбка Бланш взметнулась.
Всё это — и юбка, и поднятая плеть, и резкий женский голос — воскресило в памяти Вельзевула облик давнего врага. Закусив удила, он вырвался из рук Эдгара и галопом помчался мимо меня, будто сам Красный Повелитель гнался за ним. Потеряв равновесие, Эдгар закачался и с криком рухнул в пролом моста.
Вмиг я
Вот теперь, Кэти, если, читая следующие страницы, ты захочешь осудить меня, помни: с этого момента мне уже ничего не пришлось бы делать, и, двигайся я чуть медленнее, я избавился бы от Эдгара Линтона без малейших усилий и не навлёк бы на себя и тени подозрений. Но инстинкт, а может, опять судьба, которой ведомо то, что от меня было скрыто, заставили меня действовать.
Нечеловеческое усилие или, скорее, фантастическое везение помогло Эдгару ухватиться за опору моста, там, где буквой «V» сходились два закруглённых свода. До него было футов десять. Возможно, сползая с вершины свода, он уцепился рукой за основание каменного «V». Он висел на высоте не меньше сорока футов, под ним — острые камни.
Эдгар снизу вверх смотрел на меня. Лицо его побелело. Он молчал — то ли от ужаса, то ли просто не мог справиться с дыханием.
Я лёг на живот и перебросил через край провала свой сюртук, но длины этой импровизированной верёвки явно не хватало. Да если бы и хватило, обессиленный Линтон вряд ли смог бы схватиться за неё. Надо было спускаться к нему.
Но как? Как добраться до него и не упасть самому? Если свеситься с дальнего края пролома, до площадки, за которую цеплялся Эдгар, останется не более четырёх футов. Но большая часть площадки занята рукой Эдгара. Чтобы не сбить его, мне придётся отклониться вперёд и приклеиться к стене, как муха.
Взвешивать «за» и «против» было уже некогда. Запястье Эдгара начало дрожать от напряжения. Долго ли ещё руки выдержат его вес?
Ухватившись за край пролома, я свесился вниз.
Ноги болтались в пустоте — ощущение не из приятных; руки чуть скользили; я боролся, пытаясь удержаться. Судорожно хватаясь за край пролома, я с поразительной ясностью анализировал свои ощущения. С холодной расчётливостью отметил замшелый испод деревянного настила — отражённый им свет придавал камням свода и даже воздуху выморочный зеленоватый оттенок. От грохота бегущей воды звенело в ушах — видно, настил был преградой, отражающей и усиливающей идущий снизу звук. Я представил, что там, внизу, под ногами. Лоб покрылся испариной.
Камень под одной рукой зашатался. Пора было действовать.
Я качнулся назад, потом вперёд, дотягиваясь до ближайшей опоры. Всем телом ударившись о каменный свод, я вжался в него руками и ногами, потом, крякнув от удара животом о камни, сполз немного вниз, стараясь не задеть Линтона.
— Я не могу держаться, — задыхаясь, проговорил он.
— Нет, можете. — Как трубочист, я втиснулся между двумя сводами, спустился пониже, обеими руками схватил Линтона за рукав и стал тянуть. Подъём оказался мучительно долгим. Я ничего не видел, кроме его побелевшего лица и огромных валунов внизу — отсюда они казались мелкой галькой. Моё воображение рисовало картины одну мрачней другой.
Я понимал, что страх, снедающий Эдгара, отчасти был страхом передо мной. Он боялся, что я столкну его в пропасть, и отчаянно цеплялся за мою одежду, а я из-за этого терял равновесие. В любой момент он в панике мог сделать неверное движение, которое нас обоих отправило бы на тот свет. Но в конце концов мне удалось подтащить его к площадке поближе, и он смог встать на ноги. Теперь, едва держась на ногах, он стоял на выступе. Заметив его порванные бриджи и окровавленное бедро — наверно, напоролся на гвоздь, — я спустился пониже, чтобы поддержать его.