Хитрая ворона
Шрифт:
Постепенно всё вокруг начало окрашиваться весёлыми, радужными тонами. Зазеленела трава. Цветы становились красными, голубыми, фиолетовыми. Над лугом повисла разноцветная радуга.
Подпись расслабилась, но, встряхнувшись от наваждения, опять приняла облик кулака. На него села бабочка. Подпись медленно разжала пальцы и застенчиво улыбнулась. Благо никто не видел.
Однако жизнь не стоит на месте. Она продолжается.
В тот же самый день Подпись, снова оказавшись в своём кабинете, грозно замахнулась кулаком на очередную деловую бумагу и неожиданно плавно опустилась на неё.
Что
Конечно, такое бывает. Но очень редко.
ЖИЛ-БЫЛ ДОМ
Жил-был дом в городе Москве. Семиэтажный, облицованный белой плиткой, в стиле «модерн» начала XX века — всё ещё крепкий, красивый, удачный дом. И место у него было удачное: в центре, рядом с Зоопарком, напротив детского кинотеатра. Но в один ужасный день дом погиб: под ним прокладывали линию метро, он вдруг дал трещины — и его снесли. Теперь здесь зелёная лужайка перед станцией «Баррикадная».
Какой-то молодой человек, по фамилии Скворцов, проходил с приятелем мимо станции и вспомнил про этот дом.
— Какое тут было красивое здание! — сказал Скворцов приятелю. — Жалко — снесли…
Так он мимоходом пожалел беднягу.
Однако мы живём не только среди людей, но и среди домов. Новость о том, что какой-то Скворцов пожалел их собрата, быстро распространилась от одного здания к другому. Даже высотные башни узнали об этом!
«Что бы сделать такое приятное Скворцову?» — задумались лучшие дома, которые дружили домами. И решили дать ему хорошую квартиру в новом микрорайоне столицы.
Дело в том, что Скворцов безуспешно стоял в очереди на квартиру в райисполкоме. Надежда на получение жилья у него была, прямо сказать, ничтожная. Он пока не женат, молод, надо ждать долго… Но старый дом райисполкома постарался ему помочь. Когда решался вопрос о квартирах, пол в кабинете дрогнул и ответственный работник, склонившийся над списком очередников, невольно поставил нужную галочку против фамилии Скворцова.
Так Скворцов — один — получил принципиальное разрешение на трёхкомнатную квартиру!
Все московские дома радовались за Скворцова. Путём всяких необходимых толчков под руку разных солидных лиц квартиру ему выбили в отличном районе, рядом с метро. Все комнату были квадратные и изолированные, просторный холл, паркетные полы, финская сантехника, радиотелефон, а окна глядели исключительно на юг.
Этот кирпичный красавец был построен для дипломатов, живших пока за границей в трудных условиях.
Скворцов был неописуемо счастлив!
Все друзья и товарищи ему завидовали и не понимали, почему судьба к нему столь благосклонна. Он и сам не понимал, но, как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят.
Завистники засыпали разные инстанции строгими заявлениями, негодуя на счастливца Скворцова, который ни за что ни про что получил такую квартирищу.
И как вы понимаете, дома, где эти инстанции размещались,
Однажды Скворцов вновь проходил, на сей раз со своим начальником, мимо той же станции «Баррикадная». И начальник сказал:
— Помнишь, тут когда-то дом стоял? Правильно сделали, что снесли!
— Правильно, — поддакнул Скворцов.
В тот же день у его начальника в квартире рассохлись все двери и потекли все краны.
А у Скворцова квартиру отобрали.
Мало того, он схлопотал тогда выговор с занесением в личное дело за то, что получил её «обманом». Произошла, мол, такая явная, вопиющая ошибка, а он промолчал в корыстных целях.
С тех пор Скворцов по-прежнему стоит в очереди на квартиру, теперь — для малообеспеченных. А ведь у него и жена давно появилась, и дети. И ждать ему придётся — долго.
Правда, друзья и товарищи стали к папе Скворцову относиться лучше.
ЧЁРНЫЙ КАЙЗЕР
Два года моего детства прошли после войны в Германии, где служил отец. Была у меня там игрушка, вернее, статуэтка насупленного всадника с мечом на боку, в шлеме и латах. Он был с усами. Наверное, кайзер. Я с ним играл.
На старинном буфете шла изгибом широкая доска, над ней нависала горка с посудой. Я прятал всадника в тёмных нишах буфета, за округлыми краями доски, у стены, то слева, то справа. Он как-то сливался с темнотой в этих нишах, куда не проникал свет, — ведь он вместе с конём был вырезан из чёрной тяжёлой кости. До сих пор не знаю, бывает ли чёрная кость? Может, как-то окрашивают белую. Но он был чёрный, честное слово, и из кости!
Кайзер был очень недоволен такой игрой, он замыкался в надменной холодности, и мне казалось, что я вижу, как смотрят из темноты его холодные глаза. Ни осуждения, ни злости, ни возмущения — просто холодное отчуждение. Он и на ощупь-то был холодный.
Единственное человеческое чувство исходило от него — ему не нравилось со мной играть. Клянусь!
Сразу видно, хотя он даже и это скрывал. Он замкнулся в себе, в своих латах и, по-моему, нацелился на вечность, как памятник. Вот-вот, ему хотелось быть большим, стоять где-нибудь на площади, смотреть свысока на всех — а он всегда смотрел на меня свысока, хоть и был маленький, — и чтоб никто не смел даже и подумать играть с ним. Кто ж посмеет играть с памятником?
Но я не давал ему покоя. Предвкушая жаркие схватки, я выставлял против него рыцарей из саксонского фарфора с разноцветными хрупкими перьями на шлемах, с горящими глазами лошадей за дырками лобовой брони.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
