Хитрая злая лиса

Марс Остин

Она смотрела на него, ожидая продолжения — он выглядел так, как будто это всё прелюдия, а суть заявления будет вот-вот. Но заявления всё никак не было, зато министр начинал выглядеть всё более смущённым и не знающим, куда себя деть, или как перейти к тому самому заявлению.

8.44.29 Чёрная свеча и чай "как раньше"

Вера решила его не смущать, отвела глаза, стала смотреть на стены, министр вроде бы расслабился, но не особенно, стал делать какие-то лишние движения, поправлять рукава, они никак не хотели ложиться нормально, Вера

обратила внимание, что в одном из рукавов что-то было, в том зашитом углу, который здесь использовался как карман. Она вопросительно посмотрела на министра, указав глазами на этот рукав, он нервно улыбнулся, достал и показал — белая ткань, сложенная, Вера не поняла и решила спросить:

— Что это?

Он смутился ещё сильнее и расправил двумя руками, чтобы она увидела — перчатки. Вера заинтригованно улыбнулась и сказала:

— Ну, размер явно не мой.

— Мой, — кивнул министр, и остался сидеть с опущенными глазами.

Картина была настолько драматичная, что его хотелось сфотографировать и отправить Милке, но было жмотно таким делиться.

— Вы всё-таки созрели для эксперимента?

— Нет, я ровно такой же зелёный, как и два часа назад, — он скомкал перчатки и засунул обратно в рукав, поглубже. Вера смотрела на него прямо, совершенно не скрывая того, что не верит ни единому слову.

«Как превосходно врёт, а? Судя по тому, что амулет не сработал, он сам в своё враньё искренне верит. Интересно, это наивность или неопытность? Или такое кокетство местное? Типа „докажи мне, что я правда этого хочу“?

А, ну да — драконы, небесные создания, не имеющие плотских потребностей и страстей, все такие возвышенные и непорочные. Ну что ж, позвольте представиться — Зорина Вероника Владимировна, злой дух, плоть от плоти бездонных рудников, приземлённая шо песец. Пришла в этот мир срывать с веток зелёное и съедать немытым. Потому что так круче.»

Она молчала и смотрела на него, он тоже попытался посмотреть, но молчания не выдержал:

— Просто вы сказали про капитанов, я вспомнил, что у меня есть карнский парадный мундир, ни разу не надетый. И к нему идут перчатки, тоже ни разу не надетые. Примерил — китель как раз. Я почему-то думал, что я вырос. А я уже не расту.

— У вас есть карнское военное звание?

Он опять кивнул и признался, как в чём-то неприлично милом для взрослого мужчины:

— Капитан.

Она улыбнулась, он на секунду поднял глаза, улыбнулся смелее и развёл руками:

— Да, самый топчик, пользуйтесь, пока портиться не начал.

Вера тихо рассмеялась, сжалилась, взяла со стола чёрную свечу и спросила:

— Зачем она вам?

Он опять отвёл глаза и очень тихо признался:

— Хотел узнать, что вы говорили про магазин Виари, когда нас Эрик перебил.

Она поставила свечу перед ним и кивнула:

— Зажигайте.

Он радостно схватил спички, уронил, они ускакали куда-то под стол, он одной рукой полез их ловить, второй схватился за лоб, дико смущаясь и смеясь над собой из-за этого смущения. Вера сохраняла спокойствие, внешнее, хотя внутри каталась по полу и орала в себя от зашкаливающего уровня милоты этой картины.

Министр искал спички, сначала на ощупь, потом

смирился с тем, что на ощупь не получается, и заглянул под стол, поднял ближайшую подушку и сел ровно, закрыв лицо двумя руками и сообщая ужасное:

— Я их не вижу.

— Я тоже с закрытыми глазами мало что вижу.

Он рассмеялся, не убирая рук, согнулся над столом и неверяще прошептал:

— Как можно потерять коробок спичек в центре пустой комнаты? Как?! Боги, хуже Барта... Давайте никому не расскажем об этом никогда в жизни?

— Я сохраню эту тайну. Будет сложно, но ради вас...

Он рассмеялся сильнее, посидел молча, потом вскинулся и сказал:

— Я знаю, что надо делать! — Взял горящую обычную свечу и поднёс к чёрной.

Обе потухли.

Повисла тишина, потом в абсолютной темноте раздался предельно серьёзный голос министра:

— Никому.

— Никогда, — серьёзно подтвердила Вера.

Серьёзность повисла в воздухе на секунду, потом они оба рассмеялись и долго не могли остановиться. Потом министр встал, обошёл стол и отодвинул кусок стены, впуская в абсолютную темноту бумажного дома яркий лунный свет и ночную свежесть с запахом реки и тропических цветов. У Веры каждый раз от этого отодвигания стен слегка крыша ехала, а в этот раз это было вообще что-то нереальное. Чернильная темнота комнаты и светлый проём, а в нём — чёрный силуэт в обрамлении тонкой ткани костюма — при свете фонарей она казалась плотной, а сейчас выглядела полупрозрачной.

Министр вернулся на своё место, у самого стола вдруг на что-то наступил, наклонился и положил это на стол, с наигранной гордостью заявляя:

— Я спички нашёл.

— Супер. Может, я зажгу?

— Нет, я сам. Я должен им доказать.

— Спичкам?

— Да. Пусть знают, — он сел удобно, чиркнул спичкой, осторожно поднёс к одной свече, потом к другой, остановился и посмотрел на Веру:

— Это чёрная?

— Если это не она, то никто не умрёт.

— Это чёрная, — кивнул он, осторожно поднёс огонь к фитилю, свеча медленно разгорелась, он подождал уверенного яркого пламени и потушил спичку. Посмотрел на Веру и с облегчением выдохнул:

— Рассказывайте.

— Я зашла в магазин Виари потому, что оттуда пахло вашим мылом.

Министр посмотрел на неё непонимающе, Вера продолжила:

— Ну, мне Виари потом сказала, что это мыло, я не знала. Серый рассветник, это трава, которая даёт этот запах.

— Двейн сказал, вы зацепились карманом за перила, и сказали, что это знак.

Она качнула головой:

— Одного кармана было бы мало. Там всё сложилось одно к одному. Я потом спросила Виари про этот запах, она сказала, что это мыло, и подарила мне такое.

— И где оно сейчас?

— В ванной на третьей квартире, я им моюсь.

— Это ваше? — он выглядел таким удивлённым, что Вера начала улыбаться:

— Да, мне Виари подарила.

Он опустил голову и схватился за лоб:

— Я думал, это моё.

— И?

— Я тоже им моюсь.

Вера начала хихикать, министр выпрямился, пытаясь сохранять серьёзность:

— Это не смешно.

— А почему вы тогда смеётесь?

Он опять схватился за голову и глухо ответил:

— Я думал, что сам его принёс, но забыл об этом. Думал, это моё.