Хитрый Панько и другие рассказы
Шрифт:
Ну?
Подсудимый. Я никуда не буду жаловаться…
Судья. Тогда катай под арест!
Подсудимый. Но я же взял полкорца…
Судебный пристав уводит осужденного.
1899
За межу
— Били вы Иваниху? — спросил судья Грицька, который стоял перед ним босой, с закатанной штаниной, в кафтане внакидку и с всклокоченной головой. В
За Грицька ответила Иваниха. Она насколько могла быстро протиснулась меж людей и шла не останавливаясь, покуда не ударилась пальцами ног о помост, на котором стоял судейский стол.
— Бил! Ой, бил меня, сколько его душе было угодно! Сапкой. По голове, по бокам, по рукам, по ногам, куда попало… Вот, прошу милости, смотрите, какие синяки…
— Тише, баба! Я Грицька спрашиваю!
Иванихе казалось, что если будет говорить Грицько, он выиграет дело. Поэтому она не утихала:
— Прошу милости у судьи. Он врать будет, будет говорить, что это его земля, что я затеяла ссору. А я сейчас вот тут присягну, как на духу…
— Тихо, говорю, баба!
Гриць воспользовался случаем. Подошел крадущимися шагами к самому столу и с хитрой улыбкой указал пальцем на Иваниху:
— Глядите, прошу милости у пресветлого суда: она всегда так. Коли она тут, в цесарском суде, такая — то какая ж она дома! Прицепится, что репей к кожуху…
— А вот и нет! Врете! — перебила Иваниха. — Это вы разбойник… Не кричали вы, что меня зарежете? А, что?!
— Тише, баба, не то сейчас арестую!
— Вот еще, не дают говорить!.. — Голос Иванихи прервался от душивших ее слез.
Грицько так и просиял.
— Вот оно, твое право! А как похвалялась в селе: я его под суд отдам, в тюрьму сядет!..
— А он говорил, прошу милости у судьи, что суда не боится.
— Врешь!
— Нет, говорили!
— Врешь!
— Люди слыхали!
— Врешь!
— Тихо, а то я вас обоих арестую. Разнимите их!
Двое свидетелей — один старый, седой, второй молодой — втиснулись между Грицьком и Иванихой.
— Бил ты Иваниху? — начал разбор дела судья.
— Прошу выслушать, пресветлый судья, я расскажу, с чего пошло. Еще мой покойник отец, царство ему небесное..
— Но я же тебя спрашиваю: бил ты?
— Прошу милости, пан судья, выслушайте ж. А то не узнаете, с чего пошло. Это все из-за межи…
— Это моя межа! — крикнула стоявшая по другую сторону стола Иваниха.
— Вот тебе твое! Видишь? — И Грицько ткнул кукиш под нос старику свидетелю, так как до Иванихи не дотянулся.
— Но мне ни к чему, с чего пошло. Я хочу знать: бил ты Иваниху?
— Да вот она говорит, что бил.
— А я хочу слышать от тебя.
— Я ее в суд не тащил. Чего она хочет от меня? У меня сегодня рабочий день!
— Бил ты? Да или нет?
— Это было на моей собственной меже.
— Бил
— А когда ж я ее бил?
— Я тебя о том и спрашиваю.
— А чтоб она ногами так забила при своей кончине, пошли ей святой господь! Когда ж я ее бил? Замахнулся раз-другой сапкой, потому как это на моей меже было, я тогда окучивал картошку.
Иваниха прижалась к свидетелям и заломила руки:
— Ой! Да что ж он говорит? Да он же врет, не слушайте его!
— Пишите, — сказал судья писарю. — Обвиняемый отрицает свою вину. Теперь я вас выслушаю, — обратился он к старику свидетелю. — Только говорите правду. Как вас зовут?
— Прошу милости у пресветлого суда, я не согласен, чтоб он говорил, это ее свидетель, — запротестовал Грицько.
— Что вам известно? — спросил судья свидетеля.
— Я все знаю, потому как я с ее отцом в супряге был. То было не теперь, а давненько, еще в голодные годы. У покойника была пара волов пегих, а у меня пара волов темносерых…
Иваниха. А как же! А как же!
Грицько. Это ее свидетель, я выставлю своих свидетелей.
Иваниха. Твои свидетели пьянчуги!..
Грицько. Пусть все село скажет.
Свидетель. У меня была земля на сенокосах. Теперь-то я ее уж отдал сыну, пускай он хозяйствует, потому мое дело — не сегодня завтра лопата — и катай в яму! А земля покойника была на пойме, — верно: межа в межу с его отцом. Но хозяева в ладу жили. Где кто прежде слыхивал про такую ссору, как ныне? Грехи, ничего другого, одни грехи! Мне уж на седьмой десяток перевалило, а моей ноги никогда еще не бывало в суде (чтоб сюда ни один добрый человек не заходил!). Ну, куда это? Такой ясный божий день, кто мне сегодня за день заплатит? Не лучше ль в мире да в ладу: свое блюди, а чужого не трогай.
Иваниха. Слышишь, что старый человек говорит?
Грицько. Это ты мое тронула.
Иваниха. Это моего отца межа, у меня свидетели есть.
Грицько. Что мне твои свидетели? У меня свои свидетели.
Свидетель. За свой труд сердцем болеешь…
Иваниха. Ой, болеешь…
Грицько. А я не болею?
Свидетель. А чужое грех трогать.
Иваниха. Ага!
Грицько. То-то и есть!
Свидетель. Шестнадцать годов был я с ее отцом в супряге, что ни год это поле пахал, а ссоры никакой промеж них не бывало. Межу никто не нарушал, ни ее отец, ни его. Скотинка, на здоровье ей, паслась. Потому как, прошу прощенья у пресветлого суда, прежде широко было: никто насчет межи не думал, а теперь тесно, больно тесно стало…
Судья. Тут Иваниха подала в суд на Грицька за оскорбление личности, за то, что он бил ее сапкой. Знаете что-нибудь об этом?