Хижина
Шрифт:
— Я понял. Ты — путь туда, но… — Мак замолчал, подыскивая правильные слова, — Ты говорил о Церкви, как о женщине, которую любишь, а я точно знаю, что ее не встречал. Она не то место, где я бываю по воскресеньям, — Мак сказал это больше самому себе, не зная, стоило ли высказывать подобную мысль вслух.
— Мак, это оттого, что ты видел только институт, созданную людьми систему. Это не то, что я пришел построить. То, что я вижу — это люди и их жизни, живое, дышащее сообщество тех, кто любит меня, а не постройки и программы.
Мак
— Но как же я могу стать частью твоей Церкви? — спросил он. — Частью этой женщины, от которой ты, кажется, без ума.
— Это просто, Мак. Все это опять-таки связано со взаимоотношениями и зависимой жизнью. Мы открыты и доступны для всех, кто рядом с нами. Моя Церковь, она вся для людей и жизни, вся держится на взаимоотношениях. Ты сам не можешь ее построить. Это моя работа, и я прекрасно делаю ее, — сказал Иисус, посмеиваясь.
Для Мака эти слова стали глотком свежего воздуха! Как просто. Ни секунды утомительного труда и длинного списка требований, никакого сидения на бесконечных службах и глядения в затылок соседям, людям, с которыми ты даже не знаком. Просто разделить свою жизнь с другими.
— Но погоди…
У Мака было полным-полно вопросов. Может быть, он что-то неверно понял. Это кажется слишком простым! Он снова одернул себя. Может быть, оттого что люди настолько безоговорочно потеряны и независимы, они и берут что-нибудь простое и усложняют его? Поэтому он дважды подумал, прежде чем спрашивать о том, что уже начал понимать. Вывалить сейчас свои вопросы — все равно что швырнуть ком грязи в кристально чистое озеро.
— Нет, ничего, — Вот и все, что он сказал вслух.
— Мак, тебе вовсе не нужно все это понимать. Просто будь со мной.
Спустя секунду Мак решил последовать примеру Иисуса, он лег на спину рядом с ним, рукой прикрыв глаза от солнца, стоявшего в зените, чтобы можно было смотреть на облака, уносящие с собой последние утренние часы.
— Что ж, если честно, — признался он, — я не особенно расстроен, что мне не достанутся «улицы, выложенные золотом». Мне всегда казалось, что это как-то неинтересно и совсем не так чудесно, как быть здесь вместе с тобой.
Наступила почти полная тишина, Мак слышал только шорох ветра, ласкающего деревья, да смех текущего неподалеку ручейка. День был великолепный, а весь пейзаж, от которого захватывало дух, просто невероятный.
— На самом деле я хочу знать… то есть мне кажется, что отыскать путь к тебе так сложно из-за всей этой благонамеренной религиозной мути, с которой я так хорошо знаком.
— Какой бы благонамеренной она ни была, ты же понимаешь, что религиозная машина может сжевать человека! — ответил Иисус с горечью. — Громадное число дел, творящихся во имя мое, не имеет ни малейшего ко мне отношения и часто, пусть и ненамеренно, идет вразрез с моими устремлениями.
— Так ты не слишком любишь
— Я не создаю институтов, никогда не занимался этим и никогда не стану.
— А как же институт брака?
— Брак — это не институт. Это взаимоотношения, — объяснил Иисус терпеливо, — Как я уже сказал, я не создаю институтов, это занятие для тех, кто хочет играть в Бога. Да, пожалуй, я не большой любитель религии. И не большой любитель экономики и политики. — Лицо его заметно помрачнело. — Да и с чего бы мне им быть? Представители этих сфер деятельности терроризируют землю и обманывают тех, кто мне небезразличен, приводя их в смятение.
Мак колебался. Все это было несколько выше его понимания. Заметив, что взгляд его затуманился, Иисус сбавил обороты.
— Говоря проще, эти ужасы являются инструментами, которые многие используют, чтобы выстраивать для себя иллюзию защищенности и главенства. Люди боятся неопределенности, боятся будущего. Институты, структуры и идеологии — все это тщетные попытки породить некое подобие уверенности и безопасности там, где их нет и быть не может. Все — фальшь! Системы не могут обеспечить тебе защищенность, могу только я.
«Ух ты!» — Вот и все, что сумел подумать Мак. Картина того, как он сам и почти все, с кем он был знаком, пытаются устраивать и направлять свою жизнь, съежилась едва ли не до пылинки.
— И как же? — Мак все еще размышлял, но не мог прийти к определенным выводам. — Каким образом? — задал он в итоге вопрос.
— Здесь нет никакой схемы, Мак. Даже наоборот. Я пришел, чтобы дать тебе Жизнь во всей ее полноте. Свою жизнь. Простота и чистота наслаждения развивающейся дружбы.
— А, я понял!
— Если ты попытаешься жить без меня, без нашего равноправного диалога идущих вместе, это будет все равно что ходить по воде в одиночку. Ты не сможешь! А когда попытаешься, какими бы добрыми ни были твои намерения, ты пойдешь ко дну, — Прекрасно зная ответ, Иисус задал вопрос: — Ты спасал когда-нибудь тонущего человека?
Сердце и мышцы Мака мгновенно окаменели. Он не любил вспоминать о Джоше и каноэ, и панический страх моментально нахлынул на него.
— Очень трудно спасать кого-то, если он не желает довериться тебе.
— Да, это так.
— А это все, о чем я прошу. Когда начнешь тонуть, позволь мне тебя спасти.
— Иисус, я не уверен, что знаю, как…
— Дай мне всего лишь крошечное зернышко, и вместе мы вырастим его.
Мак принялся натягивать носки и ботинки.
— Когда я сижу здесь с тобой, мир не кажется мне сложным. Но когда вспоминаю свою ежедневную жизнь, я не понимаю, как сделать ее такой простой, как ты говоришь. Я погряз в той же самой погоне за властью, что и все. Политика, экономика, социальные системы, счета, семья, деловые обязательства… все это так затягивает! Я не знаю, как изменить ситуацию.