Хладнокровно
Шрифт:
— Хорошо, Тея, так скажи мне, что ты считаешь преступлением на почве ненависти? Что это для тебя?
Меня всегда удивляло, что Корланд заботится о наших мнениях не меньше, чем о теории. Он подталкивает нас к более критическому мышлению, а не просто пересказывает ему учебник по праву. Особенно на контрольных работах.
— Это порочные признаки узости мышления. Они глубоко затрагивают не только пострадавшего человека, но и то собрание, которым этот пострадавший себя осознает. Преступления на почве ненависти — это то, что нарушает сплоченность сообщества и социальную стабильность.
Сэмюэль
— Какая чушь, — бормочет он себе под нос.
Моя голова тут же поворачивается влево.
— Что? — взвизгнула я.
Он бросает мне вызов, изучая мое выражение лица.
— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь насчет узкого кругозора? — спрашивает он, но по тому, как он это говорит, я уверена, что он не хочет услышать ответ. Он хочет полностью подавить мою точку зрения, не оставив мне ничего, чем я могла бы защищаться. — Система уголовного правосудия начала использовать понятие «преступление на почве ненависти», чтобы мы могли представить в суде мотив, стоящий за всем этим, без того, чтобы его отклонили или отодвинули в сторону, но есть много причин, по которым кто-то совершает преступление, так что, возможно, узкий кругозор преступника — это не то, Теодора.
— Мотивов может быть много, но результат только один — ненависть, которая приводит к совершению преступления. Все это встречается на каждом шагу. Так что да, я остаюсь при своем мнении, — говорю я.
— Преступления на почве ненависти — это не одно конкретное правонарушение. Это может быть демонстрация запугивания, опасное причинение вреда имуществу, нападение, убийство и так далее. Думать, что все это основано на ненависти, даже если теория говорит об этом, чистая чушь, — он резко останавливается, глядя на Уэса.
Если бы я не была так зла, я бы посмеялась над ситуацией.
Уэс прочищает горло. — Выскажи свое мнение, Сэмюэль. Только сдержись от проклятий, пожалуйста.
— У нас есть раса, религия, сексуальная ориентация, политические взгляды, инвалидность и многие другие защищаемые характеристики. Преступники различают все эти различия. Они просто предпочитают верить, что одно не равно другому. Я не говорю, что это правильно, но это не делает их сразу узколобыми.
— Нет, просто ужасные человеческие существа.
Мои ладони вспотели, когда я впилась ногтями в бедро. Как бы мне ни нравился тот факт, что Уэс выбрал меня для занятий с ним, я ни за что на свете не могу понять, зачем ему понадобилось брать Сэмюэля в качестве моего ментального спарринг-партнера. Даже если я хочу притвориться, что он интеллектуально вменяем, его взгляды остались далеко в средневековых временах.
— В каком мире ты живешь? Вы только сейчас начинаете спорить с теорией? — Я продолжаю, игнорируя руководителя, пытающегося меня успокоить.
Глаза Сэмюэля сверкают яростью. — Я не спорю с теорией. Я просто решил увидеть, что в преступлениях на почве ненависти есть нечто большее, чем просто ваш драгоценный фактор ненависти. Многочисленные преступления, вызванные ненавистью, не классифицируются как преступления на почве ненависти. Это факт,
У меня такое чувство, будто он тащит меня через совершенно другое измерение, бросая вещи на ветер и смотря, что прилипнет.
— Это не уменьшает ненависть.
— Нет, но это делает ее менее надежной, не так ли?
В воздухе витает жара. И я нахожусь в пяти секундах от того, чтобы выбить зубы своему партнеру, когда Уэс взмахивает над нами руками.
— Ладно, этого вполне достаточно. Мы здесь не для того, чтобы спорить, а чтобы обмениваться мнениями. Именно поэтому я не спрашиваю вас о теории. Для этого у нас есть лекции. — Он кивает головой. — Но мы также здесь не для того, чтобы отбрасывать ее.
Он смотрит на Сэмюэля, потом на меня.
— Право и уголовные дела не всегда черно-белые, поэтому американская система оставляет так много места для игры с терминами. Так же, как и мнение Сэмюэля. Система, существующая у нас в Англии, не такая гибкая. Поэтому у Теи тоже может быть хороший угол зрения. Все зависит от того, как вы решите представить преступление на почве ненависти в суде.
Наступает минута молчания. В моих ушах все еще звенит от идиотского мнения Сэмюэля. Я знаю, что Уэсу нравится слушать разные точки зрения, но мой партнер уже не раз показывал, что в повседневной жизни он согласен с характеристиками преступлений на почве ненависти. Именно поэтому он хочет думать, что в перспективе ненависть — это нечто большее. Он хочет притвориться, что ненависть к чему-то или кому-то не является пороком и что она не делает человека узколобым. Но это так.
— Давайте двигаться дальше, ладно? — Уэс показывает на меня. — Какая характеристика, по вашему мнению, должна быть включена в закон?
— Раса — это точно, — говорю я ему.
— Конечно, ты бы так сказала, — снова начинает Сэмюэль. — Выйди немного за рамки своего мышления, Теодора. У тебя смешанная раса, поэтому для тебя это важно, но в мире есть и другие люди. Для некоторых, возможно, что-то другое имеет большее значение.
— Уэс спросил меня, что, по моему мнению, должно быть включено в список, так что не лезь не в свое чертово дело. Новость: я не единственный человек, который борется с расизмом. Нас много, так что это не только мой образ мышления. Расизм — это проблема во всем мире. Возможно, одна из самых больших в наше время.
— Клянусь, вы двое — самая большая проблема за те несколько лет, что я веду супервизию, — слышу я, как Уэс говорит себе под нос. — Тея, прочитай свое эссе о расовом аспекте. Я полагаю, ты сосредоточилась на нем, так?
Ну, блин…
— Да… но я забыла взять эссе с собой. Извини. Я принесу ее на следующую супервизию, клянусь.
Лицо Сэмюэля озаряется весельем. Кончиками пальцев он постукивает по лежащей на коленях папке, в которой, скорее всего, находилось его сочинение. Ухмылка пересекает его выражение.