Хладнокровное предательство
Шрифт:
– Я… мне просто хотелось узнать, есть ли в вашем списке моя фамилия! Я ничего плохого не сделал… во всяком случае, Элкоттам. Но я раньше… понимаете, дело очень щекотливое, личное… и мне бы не хотелось, чтобы пошли слухи. Особенно в наших краях, где соседям все сразу же становится известно.
– Значит, наверное, лучше всего рассказать мне, что вы скрываете.
– Ничего я не скрываю… во всяком случае, к убийству это не имеет никакого отношения. Повторяю, речь идет о личном деле. Посторонним не понять… Наверное, каждый из нас совершал в жизни такие поступки,
Ратлидж посуровел, и Гарри отступил на шаг, положив руку на спинку стоящего сзади стула.
– Я вовсе не имею в виду, что… Нет, забудьте! Я ничего не говорил. Просто сейчас у всех нервы на пределе. Даже Элизабет не в себе. Она утром напустилась на меня, а ведь она никогда не срывается. Никогда! Уж если ее нервы расстроены, то… неудивительно… что и другие на взводе. – Он отвернулся, посмотрел в окно. – Только бы вы арестовали того, кто убил Элкоттов! Тогда у нас снова будет спокойно.
– Вы давно знакомы с мисс Фрейзер? – спросил Ратлидж.
Камминс развернулся так быстро, что едва не свалил стул:
– С Элизабет? Примерно года четыре, а что?
– Как она попала в Эрскдейл?
– Я сам пригласил ее сюда. Предложил побыть компаньонкой жены, пока я на фронте. Элизабет тогда только поправлялась после несчастного случая. Ей не хотелось, чтобы ее жалели; она мечтала найти тихий уголок, где никто не спросит, как и почему она прикована к инвалидному креслу. – Он обвел рукой вокруг себя, как будто холодная столовая была святилищем. – Мы обо всем договорились, положение устраивало нас обоих.
– Расскажите, что с ней случилось.
– Откровенно говоря, я и сам не знаю. Как-то рано утром я отправился в Грин-парк. Накануне немного перебрал с выпивкой, решил бороться с похмельем на свежем воздухе. Она сидела в своем инвалидном кресле и плакала. Я подошел к ней и спросил, не могу ли я чем-нибудь ей помочь. Она попросила, чтобы я поговорил с ней, пока она снова не возьмет себя в руки. И я с ней поговорил. Минут через пятнадцать она поблагодарила меня, и все.
– А дальше?
– Через день или два после того я встретил ее на улице, и она сказала: «Я помню ваш рассказ о горах, которые обступают Эрскдейл, и о вечернем свете, который мерцает на поверхности озера. А вот фамилию вашу, к сожалению, запамятовала». Я пригласил ее выпить чаю, и мы еще немного поговорили. Кажется, тогда я признался ей, что моя жена несчастна. Состояние Веры уже давно беспокоило меня, только я ничего не мог поделать. Нельзя же послать армию куда подальше! Не помню, я ли предложил ей поехать к нам и составить компанию Вере, или она сама вызвалась помочь нам. Да это и не важно. Я был ей благодарен. Через две недели после нашей второй встречи я посадил ее на поезд и попрощался с ней. Через три дня меня отправили в Египет. Элизабет часто писала мне. Вера не могла писать. Она, видите ли, запила. Боялась, что меня убьют. Тогда многие женщины, как она…
– И вы послали в помощь жене совершенно незнакомую девушку? Вы ничего не знали о ней? Доверчивый вы человек!
– Я был в отчаянии. Она показалась мне мягкой и доброй. Вере нужна
Грили пришел, когда Ратлидж собирался выйти из гостиницы.
– Ну, что вы придумали насчет старой скотопрогонной тропы?
– Это еще один путь в долину, – пояснил Ратлидж.
– Да, но вряд ли его кто-то выбрал.
– Вряд ли Джош Робинсон мог выжить. Но вы все-таки его искали. Я намерен и здесь проявить педантичность.
– Я пошлю кого-нибудь разузнать, хотя это напрасно потраченное время. Даже летом туристы так далеко не забираются. Туда нелегко добраться и в хорошую погоду, а вид оттуда не лучше, чем с других гор, куда подступы легче. Ведь тут недалеко озеро Уэстуотер и Баттермир, есть из чего выбирать.
Ратлидж достал из кармана оторванный каблук:
– А об этом что скажете? Я нашел его с эрскдейлской стороны камнепада.
– С чего вы взяли, что каблук принадлежал убийце? Он мог проваляться там бог знает сколько времени.
– Что вам известно о Дрю Тейлоре?
Грили явно удивился:
– Дрю живет здесь всю жизнь. Его мать дожила до восьмидесяти семи лет; говорят, характер у нее был не сахар. Неудивительно, что он так и не женился! Сомневаюсь, что в шести графствах нашлась бы женщина, которую миссис Тейлор сочла бы достойной невесткой. Неужели теперь вы и его подозреваете?!
– Я из любопытства. Во взводе Элкотта служил рядовой по фамилии Тейлор. Они не ладили. Вот я и подумал, нет ли тут какой связи.
– Элкотт не любил вспоминать о войне. А у Тейлора близких родственников нет.
– В самом деле.
Ратлидж отнес тарелку и чашку в раковину.
– Я хочу еще раз побеседовать с Белфорсом. Пойдете со мной?
Белфорс как раз открывал лавку. Он кивнул двум представителям закона и пригласил их войти.
– Вам, наверное, новый заступ нужен? – спросил он.
– Револьвер, который Тео Элкотт привез из Африки.
– Тео ничего не привозил. У мер на корабле от лихорадки.
– Где сейчас револьвер?
– Не знаю. Генри… отец Джералда… показывал мне его. Он не говорил, что он с ним сделал.
– Тогда вы видели его единственный раз?
Белфорс отвел глаза и начал старательно полировать тряпкой прилавок.
– По правде говоря, я и не помню.
Ратлидж кивнул Грили:
– Инспектор, будьте добры, арестуйте этого человека!
– За что?! – воскликнул пораженный Грили.
– За сокрытие улик! – Ратлидж круто развернулся и вышел на улицу.
Он услышал, как Белфорс возмущенно окликает его:
– Послушайте!
Ратлидж не остановился.
Дойдя до крошечного полицейского участка, он сразу направился в кабинет Грили и, не отвечая на расспросы сержанта Миллера, закрыл за собой дверь. Вскоре он услышал, как Грили привел арестованного. Белфорс громко сетовал на произвол и угрожал пожаловаться на Ратлиджа его начальству.