Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов
Шрифт:
Варианта было два, либо уходить фактически ни с чем, либо дожидаться воронцовских людей и популярно объяснить им, что это место теперь принадлежит мне. Уходить, затрофеив всего лишь горсть бумажных купюр, я посчитал несолидным и недостойным одарённого. Мне нужно было всё.
Я выскочил из своего укрытия, побежал к выходу, мой противник высунулся тоже, выстрелил из пистолета. Мимо, пуля звонко отрикошетила от стойки подъёмника. Я подбежал прямо к этому бычаре и с размаха врезал ему по скуле. Для разнообразия.
Он, казалось, даже не почувствовал этого удара, хотя как по мне, такой удар вырубил
— Попался, с-сука… — сквозь зубы пробормотал он.
Я ухмыльнулся. Это ты попался.
Удар в горло, по ушам, я выскользнул из его хватки. Резким порывом ветра повалил его наземь, а затем добил ударом пятки в лоб. Только зубы клацнули, когда он затылком впечатался в холодный бетон.
Я отряхнул и одёрнул мастерку, осмотрелся по сторонам. Все противники были повержены.
Подошёл к водителю, который валялся рядом с «Таллином» в куче стеклянного крошева, забрал у него ключи от «Патриота», вышел на улицу. Работяги, почуяв неладное, исчезли, затихарились. Во дворе я оказался совершенно один.
Неторопливо подошёл к «Патриоту», всё ещё стоящему на домкрате, открыл двери с брелка, заглянул назад. Чёрная сумка, будоражившая моё воображение, покоилась на сиденье.
— Сюда-а-а… — пробормотал я, подтягивая её поближе.
Увесистая.
Я расстегнул молнию, надеясь увидеть внутри плотные свёртки с крупными купюрами, но вместо этого увидел какие-то чипы и микросхемы неясного назначения. Явно бывшие в употреблении, но все бережно упакованы в пластик. Любопытно. Я застегнул сумку, закинул её на плечо. Что бы это ни было, но для Воронцовых это настолько важно, что они отправили аж троих безопасников за этой сумкой, а значит, пропажа их сильно расстроит.
Пётр Воронцов сломал мою жизнь и попытался меня убить. И пусть даже я убил его, его семья не оставит попыток отомстить, а значит, мы отныне враги, и в живых останутся либо они, либо я. Третьего варианта не дано, договариваться со мной никто не будет.
Работу двигателей я услышал гораздо раньше, чем во двор заехали чёрные микроавтобусы. А затем воздух над авторазборкой заполнился стрекотанием винтов, и я увидел, как высоко в небе движется вертолёт. Вертолёт, мать его!
Я, как назло, стоял прямо на виду возле распахнутой двери «Патриота», так что у новоприбывших бойцов даже сомнений быть не могло, что цель — это я.
Тонированные наглухо микроавтобусы резко остановились, перегораживая выезд. Задние двери распахнулись, оттуда начали выскакивать бойцы в полном обмундировании. В чёрных шлемах, бронежилетах, с укороченными автоматами на груди. Это уже куда серьёзнее, чем троица бритоголовых увальней, так что я щучкой нырнул на заднее сиденье джипа и тут же выбрался с той стороны.
Временно трёхколёсный «Патриот» на домкрате опасно закачался, но всё-таки устоял, а я соображал, что делать дальше. Незаметно свалить уже не получится, вертолёт непрерывно висел над местностью, отслеживая ситуацию.
Я попытался достать до вертушки своей магией. Не вышло, слишком далеко. Похоже, управлять энергиями я могу только в определённом радиусе, и Воронцовы об этом нюансе магических сил знали, в отличие от меня. Досадно.
Бойцы
Авторазборка была окружена забором из обыкновенной сетки-рабицы. И если бы не автоматчики, я без проблем бы перелез через него, но сейчас меня держали на мушке чуть ли не десяток бойцов, и стоит мне высунуться из-за джипа, как все они тут же нажмут на спуск.
— Именем графа Воронцова! Сдавайся и выходи с поднятыми руками! — прокричал кто-то в мегафон.
Ага, разбежался. Лечу и запинаюсь.
— А жареных гвоздей не хочешь?.. — пробормотал я себе под нос.
Идея пришла мгновенно. Старых шин здесь было навалом, так что я подпалил несколько из них, создавая себе дымовую завесу из чёрного жирного дыма. Затем, когда кашляющие и задыхающиеся бойцы начали выходить из своих укрытий, просто ударил по земле магией, заставляя щебень, асфальтовую крошку и камни взлететь в воздух, как после взрыва фугаса. Вернее, мины направленного действия, поражающим элементом в которой был как раз весь этот щебень.
Вопли и стоны заполнили воздух над авторазборкой, несколько раз прострекотали автоматные очереди. У кого-то из бойцов, похоже, сдали нервы.
Ну а пока все были заняты своими ранами, я, под прикрытием дымовой завесы, забрался на Петрушину бэху, сгруженную в уголок, с неё прыгнул на забор, закачавшийся под моим весом, а затем спрыгнул на другую сторону, в кусты, обдирая кожу об ветки.
Стрекотание вертолёта действовало на нервы. Я заметил, как он перестал висеть на одном месте и изменил курс, мой побег, кажется, спалили. Я начал пробираться через кусты, вплотную подходившие к забору. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать.
Чёрная сумка по-прежнему болталась у меня за спиной, из маленьких карманов спортивки на бегу вываливались деньги. Я не останавливался, чтобы их подобрать, я был слишком занят прокладыванием пути через густые заросли ивняка. Сейчас ребята-автоматчики немного придут в себя и тоже бросятся в погоню, к гадалке не ходи. Связь с вертолётом у них наверняка налажена.
Значит, будут знать, где искать. Думай, голова, думай. Жизнь закидывала меня в самые глубокие задницы, но сейчас, пожалуй, я забрался в самое пекло, так глубоко, где ещё не бывал, и поэтому даже немного растерялся. Но я не прекращал бежать вдоль берега Туры, ломясь сквозь заросли, как лось во время гона.
Вертолёт по-прежнему тарахтел винтами где-то высоко, и я чувствовал его пристальный взгляд на своей шкуре. Надо подумать, что сделал бы отец в такой ситуации. Во-первых, не стал бы доводить до сражения и погони. Во-вторых, расхерачил бы всё огненным штормом вместе с авторазборкой и сервисов, не считаясь с потерями. Я так поступить не мог. В-третьих… Он бы нашёл способ разобраться с вертолётом, даже если он за пределами досягаемости. А ведь у меня ещё и другие фокусы в рукаве.
Я резко остановился. Преследователи немного отстали, и у меня была минутка, чтобы проверить свою теорию. Да, я не мог воздействовать магией непосредственно на сам вертолёт, но я мог воздействовать на мир вокруг него, на природу и… на воздух под ним.