Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов
Шрифт:
— Боюсь представить, каково это, — сказал я. — Иметь в распоряжении такую силу, но сознательно от неё отказываться.
— Тяжело, — кивнул барон. — Но это делает меня ещё сильнее.
Пожалуй, в этом есть смысл.
— На самом деле, я не знаю, чем конкретно вы можете мне помочь, ваше благородие, — сказал я. — Но враг моего врага — мой друг, и я знаю наверняка, Алексей Петрович ни за что не оставит меня в покое. В живых останется только один из нас, и я хочу, чтобы это был я.
Барон задумчиво почесал густую бороду, помолчал
— Хм… Мне они всё равно ни к чему… — пробормотал он. — Ну-ка, посиди здесь, подожди. Сейчас вернусь.
Он встал из-за стола, торопливо прошёл в другую комнату. Мне его видно не было, но он там чем-то гремел и стучал, словно хлопал дверцами шкафов и крышками сундуков. Я сидел, прихлёбывая иван-чай вприкуску с карамельками, да раздумывая над словами Остермана. Избегать использования магии… Мне, всю свою сознательную жизнь мечтавшему о силе, это было в новинку, но что-то в этом было.
Одарённый аристократ это уважаемый человек, воин, машина для убийства, но убрать источник, и кто он без магии? Ноль, пустышка. Мусор. Вот только я себя никчёмной пустышкой никогда не считал, несмотря на все обидные эпитеты, которыми награждал меня отец. Я и без магии справлялся с любыми трудностями. Или почти с любыми.
А вот те, кто был одарён с самого детства, и в самом деле ничего из себя не представляли без магии. Даже на поле боя большинство магов бездумно перебрасывались снарядами до тех пор, пока у одного из них не заканчивались силы, и он не ретировался в ужасе.
Барон вернулся так же внезапно, как и ушёл, выдёргивая меня из раздумий. Брезгливо кинул на стол несколько вещиц. Жезл, с виду напоминающий ручку от старинного комода, потемневший от времени перстень с кроваво-красным камнем, и хрустальную призму. Я даже так чувствовал, как от этих вещей за версту фонит магией.
— Бери, — приказным тоном произнёс Остерман.
— Что?.. — выдохнул я. — Нет, нет, я не могу это принять.
Старинные артефакты, родовые. Передающиеся из поколение в поколение, от отца к сыну.
— Бери, говорю, — сказал барон. — Пока я не передумал.
Я сидел, разглядывая артефакты. Жезл явно боевой, у отца было что-то похожее. Перстень и призма оставались пока загадкой, но тоже не из простых.
— Это же родовые, — сказал я.
— Да, и как глава рода Остерманов, не имеющий наследников, я волен распоряжаться ими, как хочу, — сварливо произнёс барон.
На это мне ответить было нечего. Да и спорить с ним не хотелось, всё-таки, не каждый день тебе вручают фамильные драгоценности стоимостью в неплохое поместье или пентхаус в центре Тюмени.
— Выживешь — вернёшь, — обломал меня Остерман. — Не выживешь… Значит, судьба такая.
— Выживу, — твёрдо заявил я.
— Вот и постарайся, — сказал барон. — Жезл… Моего прапрадеда. Боевой. Устраивает локальный армагеддон в радиусе сотни метров, испепелит всех, кроме того, кто его держит. Крайняя мера.
Я уважительно кивнул,
— Перстень… Тебе, скорее всего, не по размеру, не потеряй. Защищает от ядов. Любых, — сказал Остерман.
Ну, я при дворе не кручусь, в интриги и заговоры не ввязываюсь. Хотя, может и пригодится, кто его знает. Но это артефакт скорее для придворного виночерпия, а не для боевого мага.
— А призма? — спросил я.
— Ха! Призма… Это не просто призма! Это Призма Чёрной Луны! — важно проговорил барон, коснулся одной из граней, и вся комната погрузилась в кромешную тьму, будто весь свет в ней разом исчез.
Я не видел даже собственных рук, и это ощущение казалось чертовски знакомым.
— Вот, владей, — сказал Остерман, снова касаясь призмы.
Свет вернулся так же резко, как и пропал до этого, в одно мгновение.
— Я даже не знаю, как вас отблагодарить, ваше благ…
— Лучшей благодарностью будет смерть Воронцова! — перебил меня барон. — Если сумеешь…
— Сумею, — произнёс я.
— Вот и молодец, — сказал барон. — Докажешь всем, что и без магии можно побеждать.
Мне было немного неловко от того, что я фактически обманул старика. Побеждать графа Воронцова я планировал именно магией.
— Думаешь, наверное, что я выжил из ума, старый дурак, — задумчиво пробормотал барон, дохлёбывая остывший чай. — Первому встречному такие вещи… Щас сбежишь куда-нибудь за моря, и ищи-свищи…
— Не сбегу, — сказал я. — Клянусь честью.
— А ты ведь даже не дворянин уже, — хохотнул Остерман.
— Это ничего не меняет, — сказал я.
— И правильно. Честь… Она внутри, вот здесь, — он ткнул себя пальцем в грудь. — И у тебя она тоже есть. Сразу видно. Так что… Чует моё сердце.
Я покрутил в руках пустую чашку. Разговор перетекал в какое-то неверное русло, его направление мне не нравилось. Я знал, что все Остерманы безумны в какой-то степени. И, похоже, Георгий Константинович решил приоткрыть завесу своего безумия для меня.
За окном как раз начинало темнеть, на небо выползала бледная луна. Хотелось добраться до города прежде, чем ночь окончательно вступит в свои права.
— Спасибо ещё раз, ваше благородие, и за помощь, и за гостеприимство, — сказал я, поглядывая за окно.
— Ничего, ничего… — забормотал Остерман. — Какой мерою мерите, такой и вам будет отмерено…
Я поднялся из-за стола, посмотрел на барона, погружённого в свои собственные мысли, осторожно взял со стола артефакты. Остерман никак не отреагировал, продолжая что-то тихо бубнить себе под нос.
— Я, пожалуй, поеду, пока не стемнело, — сказал я. — Клянусь вам, я всё верну. Как только разберусь с нашим общим врагом.
— Да-да, конечно… — пробормотал барон. — Ступайте, Иван.
Я чудом удержал в себе облегчённый вздох, вышел из дома с каменным лицом. Столкнулся на крыльце с его слугой, который намеревался зайти внутрь.