Хлеб Гиганта
Шрифт:
Он бродил бы и бродил — всю ночь напролет. Но вместо этого надо было садиться в поезд и ехать в Бирмингем. Черт! Если бы только можно было бродить до самого утра! В зеленой шапочке и с волшебной флейтой, как тот сказочный принц!
И вдруг он увидел все это в музыке — и высокую башню, и принцессу с ливнем золотых волос — и пронзительную, терзающую душу мелодию дудочки, на которой играл принц, умоляя принцессу выйти к нему.
Непостижимо, но эта музыка намного больше соответствовала общеизвестным канонам, чем первоначальная концепция Вернона Она вмещалась в уже существующие измерения, хотя его внутреннее видение оставалось неизменным.
Он слышал тему башни; партию драгоценностей
Вернон шел через тускло освещенный, пустынный Лондон, словно сквозь заколдованный мир. Наконец впереди смутно показалась черная громада вокзала Педдингсон.
Он не спал в поезде. Он писал — на обороте конверта, микроскопическими буквами — «Труба», «Французский рожок», «Английский рожок» — и вслед за словами рисовал понятные только ему линии и значки, передававшие музыку звучавшего только ему оркестра
Он был счастлив...
— Мне стыдно за тебя. О чем ты только думала?
Миссис Верекер была страшно рассержена Нелл неподвижно стояла перед ней, молчаливая и прекрасная. Мать добавила еще несколько ядовитых и колких слов и покинула комнату, даже не пожелав спокойной ночи.
Но десять минут спустя, закончив приготовления ко сну, миссис Верекер неожиданно рассмеялась про себя — безжалостным смехом.
— Не стоило расстраивать девочку. Это послужит хорошим уроком Джорджу Четвинду и хотя бы немножко расшевелит его. Ему это не помешает.
Она погасила свет и, довольная собой, уснула.
Нелл не спала. Она вновь и вновь мысленно погружалась в прошедший вечер, стараясь воспроизвести каждое ощущение, каждое произнесенное слово.
Что сказал ей Вернон? Что она ему ответила? Странно, она как будто все забыла. Он спросил, любит ли она его, а она? Нет, она ничего не помнила.
Но в темноте вся сцена вновь встала у нее перед глазами — она чувствовала свою руку в его ладони, слышала его севший от волнения голос... Нелл закрыла глаза и погрузилась в дурманящий, сладкий сон.
Жизнь так прекрасна — так прекрасна..
Глава 5
— Значит, ты не можешь любить меня!
— Да нет же, Вернон, я люблю тебя! Если бы ты только постарался понять!
Они в отчаянии смотрели друг на друга, не зная, что делать с этой невесть откуда взявшейся трещиной в отношениях, с неожиданно возникшими трудностями. Еще минуту назад они были так близки, что казалось, даже мысли у них одинаковые — а теперь стояли чужие, сердитые, обиженные непониманием.
Нелл отвернулась и, безнадежно махнув рукой, опустилась в кресло.
Ну почему все не так? Почему все становится плохо именно тогда, когда ты решишь, что теперь всегда все будет хорошо? Что за вечер был тогда в Рейнлеге; что за ночь была после, когда она даже и не спала, а была окутана светлой дремой... Этой ночи было достаточно, чтобы осознать — она любима Даже мамины злые слова не могли огорчить ее, доносясь словно издалека, не разрывая сияющую паутинку счастья.
На следующее утро она проснулась в прекрасном настроении. Мама уже успокоилась и больше ничего не говорила Погруженная в свою тайну, Нелл провела весь день, привычно болтая с друзьями, гуляя в парке, обедая, ужиная, танцуя. И никто, никто — она была в этом уверена! — не заметил ничего особенного. А сама Нелл все время помнила о том главном, что было ведомо
Потом ей пришло в голову, что, возможно, он ей напишет. Она стала следить, когда придет почтальон, и каждый раз, когда он стучал в дверь, ее сердце замирало. Письмо пришло через день. Она спрятала его под кипой других писем, не доставала, пока не легла в постель, и только там распечатала с сильно бьющимся сердцем.
«Нелл, любимая моя, дорогая моя Нелл!Неужели все это было правдой? Я уже написал тебе три письма и все три порвал. Я так боюсь сказать что-нибудь, что могло бы рассердить тебя! Потому что вдруг я тебя неправильно понял? Но ведь я правильно понял, Нелл? Нелл, ты тате чудо, я так люблю тебя — люблю до умопомрачения! Я все время думаю о тебе, постоянно думаю. Я все время ошибаюсь на работе — а все потому, что постоянно думаю о тебе. Но, Нелл, я буду много-много работать. Я так страшно хочу тебя увидеть. Когда мне можно будет приехать в город? Мне надо увидеть тебя. Любимая моя, любимая моя, я столько должен тебе сказать, а в письме всего не скажешь, но, в любом случае, я боюсь, что только надоедаю тебе. Напиши мне, скажи мне, когда мы увидимся. Скорее, я очень тебя прошу. Я с ума сойду, если не увижу тебя в ближайшее время.
Она перечитала письмо еще раз, и еще; положила под подушку — и снова перечитала утром. Она была так счастлива, так умопомрачительно счастлива! Она даже не смогла подождать еще день и принялась писать ответ. Но когда перо оказалось в ее руке, она вдруг почувствовала себя скованно и неловко. Она не знала, что писать.
«Дорогой Вернон...»Разве не глупо? Может, лучше сказать: «Мой дорогой Вернон»? Нет, она не может, просто не может.
«Дорогой Вернон, спасибо тебе за письмо».Нелл надолго задумалась. Покусывая кончик пера, она невидящим взглядом смотрела в стену напротив.
«В пятницу мы с друзьями собираемся на танцы к Говардам. Приезжай к нам обедать, а потом отправимся туда вместе. В восемь часов тебе будет удобно?»
Она опять задумалась. Надо бы еще что-то сказать, она очень хотела что-нибудь добавить. Она склонилась над письмом и поспешно приписала:
«Я тоже хочу увидеться с тобой — очень хочу.
Он ответил:
«Дорогая Нелл,я с удовольствием приеду в пятницу. Огромное спасибо тебе за все.
Когда Нелл прочла это письмо, ее охватила паника. Может, она что-то сделала не так? Может, она чем-то обидела его? Может, он ждал чего-то большего от ее ответа? Счастья как не бывало. Она не спала, мучаясь сомнениями, не совершила ли ошибку.