Хлеб по водам
Шрифт:
Стрэнд принялся выполнять распоряжение жены, а та тем временем говорила мужчине:
— У вас сильно опухла щека. Надо прижать покрепче лед и подержать немного. Тогда опухоль спадет.
Мужчина покорно поднес полотенце со льдом к щеке. И вдруг этот незнакомец, его ровесник, показался Стрэнду немного смешным и жалким — точь-в-точь драчливый мальчишка, нехотя позволивший матери заняться своими шишками и ссадинами.
Джимми взирал на незнакомца с нескрываемым любопытством.
— А вам кто-то здорово навешал, мистер, — заметил он.
— Надо сказать, не впервые, — ответил мужчина. — Впрочем, могло быть и хуже. Много
— И где это произошло? — спросил Стрэнд.
— В парке. Я задержался дольше обычного. Рабочие перегрузки, старая ловушка, ну, вы понимаете… — К этому времени Лесли смыла уже почти всю кровь, и он выглядел умиротворенным и уверенным в себе. Слегка апоплексичное лицо с правильными чертами напомнило Стрэнду портреты испанских конкистадоров, людей волевых и привыкших отдавать приказы. — Я совершал ежедневный моцион, поехал прокатиться по парку. Врач рекомендовал. Ну, вы знаете, сколько шума они поднимают, когда речь заходит о здоровье мужчины среднего возраста, ведущего к тому же сидячий образ жизни…
Лесли отступила на шаг — полюбоваться своей работой.
— На данный момент я сделала все, что могла, — заключила она. — Выглядит неплохо. Но это только поверхностная обработка. Теперь посмотрим, что с рукой. — И она начала бинтовать костяшки пальцев и запястье мужчины, с треском отрывая полоски пластыря.
— Где-то потерял шляпу… — заметил незнакомец. — Полагаю, что в ней выглядел бы куда более презентабельно.
— А чем вас били? — поинтересовался Стрэнд. — Может быть, стоит сделать противостолбнячный укол?
— Э-э… этот, с позволения сказать, инструмент, — отозвался мужчина, — выглядел, на мой взгляд, достаточно чистым, хотя возможности убедиться в этом у меня в тот момент не было. Уверен, мой врач сделает все необходимое.
— Какой инструмент? — с любопытством спросил Джимми.
— У меня сложилось впечатление, — ответил мужчина, — что то был кусок железной трубы… О, я непростительно небрежен!.. Позвольте представиться, Рассел Хейзен. — Он произнес свое имя таким тоном, точно само собой подразумевалось, что присутствующие должны его знать. Однако Стрэнду это имя ничего не говорило.
— Аллен Стрэнд, — представился он. — А это моя жена Лесли. И наш сын Джеймс.
— Польщен. — Хейзен отвесил поклон, насколько позволяло сидячее положение. — Надеюсь встретиться с вами снова, в более благоприятных обстоятельствах.
Весь избит, подумал Стрэнд, а выражается витиевато, как какой-нибудь адвокат. «Достопочтенные коллеги, некто нанес мне удар по голове куском железной трубы…»
— Знаете, вам лучше поменьше говорить, — заметила Лесли. — Вы не в том состоянии и…
— Хотел бы заявить, — перебил ее Хейзен, игнорируя призывы к молчанию, — что у вас необыкновенно храбрая, мужественная дочь…
— А что она такого сделала? — спросил Джимми. Взгляд его был недоверчивым, словно из всех достоинств, которыми могла обладать его сестра, храбрость находилась на одном из последних мест.
— Как уже говорил, я совершал ежедневный моцион по парку…
— Моцион? — переспросил Джимми. — В чем он выражался, этот самый моцион?
У всех современных молодых людей, подумал Стрэнд, от души желая, чтобы Джимми наконец заткнулся, факты всегда на первом месте, а уж сострадание, если таковое
— Я катался на велосипеде, — ответил Хейзен. — Весьма полезное упражнение. Тут не нужна команда, не нужен партнер. К тому же в чудесный весенний день, подобный сегодняшнему, можно наслаждаться всеми прелестями и красотами природы.
Должно быть, он осваивал искусство красноречия в восемнадцатом веке, подумал Стрэнд. Но виду не подал и продолжал внимательно слушать непрошеного гостя.
— Остановился немного передохнуть, — продолжал тот в своем занудливом стиле. — Сошел с тропинки, прислонился к дереву и закурил сигарету. Увы!.. Мой врач, узнав об этом, несомненно, заметил бы, что вся польза от моциона пошла насмарку. Но что поделать, укоренившаяся привычка. Привычка всей жизни, надо сказать, иногда очень успокаивает… Так вот. Я стоял, курил и размышлял об одной проблеме — той, которая и задержала меня на работе дольше обычного. Длилось это минут пять или около того, точно сказать трудно…
— Как вдруг они набросились на вас? — не выдержал Джимми.
— Уже смеркалось, — продолжал Хейзен как ни в чем не бывало. — Я стоял и любовался огоньками, которые загорались в домах на улице. Воздух был такой чистый и свежий, ни ветерка… — Тут он умолк и дотронулся до раны на щеке. — И вдруг, как вы совершенно справедливо заметили, Джеймс, они на меня набросились.
— Ублюдки, — проворчал юноша.
— Молодые, озлобленные лишениями люди с уродливыми расовыми предрассудками, — пожимая плечами, проговорил Хейзен. — Беззаконие для них порядок, чужая собственность вызывает раздражение, кажется незаслуженной привилегией…
Типичное выступление защитника в суде, подумал Стрэнд. «Ваша честь, позвольте ознакомить вас с некоторыми смягчающими обстоятельствами…»
— Вы хотите сказать, это были черные? — резко спросил Джимми.
Хейзен кивнул:
— Друзья время от времени меня предупреждали, что нельзя появляться там после наступления темноты.
— Черт!.. — буркнул Джимми и обернулся к родителям. — Сколько раз я предупреждал Кэролайн, что нечего шляться вечером по этому проклятому парку!
— Сколько раз я предупреждал тебя, Джимми, — сказал Стрэнд, — чтобы ты бросил курить и прекратил ложиться в пять утра?
— Прекратите дурацкие пререкания, — вмешалась Лесли. Потом обернулась к Хейзену: — Но как получилось, что моя дочь встряла во все это?
— Она возникла из ниоткуда, — ответил Хейзен. — Полагаю, из кустов. Те трое, мальчишки, лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше, подкрались ко мне сзади. Первое, что я почувствовал, — это удар по голове. Я пошатнулся, но продолжал крепко держать велосипед, который, как я догадываюсь, и был целью этого нападения. Шляпа слетела с головы, потом меня ударили еще раз, по щеке, а затем один из них выхватил нож и начал полосовать мою куртку… — Он опустил глаза и провел кончиками пальцев по изрезанной коже. — Сомневаюсь, что они действительно хотели прикончить меня. Скорее, напугать, чтоб я отдал свою машину… Потом еще удар по голове… Я закричал, правда, крик получился слабый, поскольку один из них держал меня за горло. Поразительно сильный оказался мальчик — для своего возраста, разумеется.