Хлеб
Шрифт:
Земля давно в четких границах: 130 миллионов га под зерновыми — предельный максимум. Надо бы и меньше, чтобы с парами жить. Грубо считать, так на каждого из нас — полгектара зернового посева. Бери, значит, только по 20 центнеров на круг — и продовольственные сложности исчезнут. «Только»!..
Ну, а что, собственно, под такой хлеб нужно? Ясно, что трактора и комбайны, а — сколько? Извините, что значит — «я почем знаю?». Проблема харчей не кого-то касается, а лично вас. И как это — чем больше, тем лучше?» Техника есть цена, уплачиваемая обществом за хлеб, а как может здравый член общества желать цены побольше? А если платим, скажем, комбайном, то разве лишне самому знать, что он за монета, какого достоинства? Раз зерновой клин —
Вот и давайте рассчитаем ее, оптимальную потребность советского народа в комбайнах. Да-да, именно мы и рассчитаем. Бросьте, никакие мы не профаны. Ну, совершим этакое путешествие дилетантов. Ошибемся — невелика беда. Сектор вроде бы самый благополучный, не привлекут. А в случае чего скажем, что это была гимнастика для чувства хозяина. Ведь никаких данных мы ни у кого не брали, так? Множить-делить станем только всем известное — экономическая самодеятельность, не больше.
В самом деле, уборочную площадь знаем? Как же: 130 миллионов га. Время дано? Да в каждой осенней газете: «Уберем урожай за десять дней!» Эти десять дней и примем нормой, а режим установим щадящий: не больше десяти рабочих часов в сутки. Останется и на починку машин, и на отдых людям — курорт, а не страда. Десять раз по десять — сто часов, или 360 тысяч рабочих секунд комбайна.
Производительность — она тоже на каждом бункере «Нивы». СК-5 — это и значит, что комбайн самоходный, пропускает пять килограммов хлебной массы в секунду. (Масса — колосья и солома вместе.) Известно, что «Колос» мощнее «Нивы», «Сибиряк» тоже превосходит ее, но мы эту надбавку пока не тронем.
Итак, один агрегат, промолачивая пять кило в секунду и работая в осень 360 тысяч секунд, пропустит 1,8 миллиона килограммов массы. Теперь только узнать, сколько этой массы всего.
Наш девиз — реализм и оглядка. В самом удачном 1978 году намолот достиг 18 центнеров на круг — с некоторым даже гаком. Эти-то восемнадцать и возьмем в обсчет, тогда с низшими урожаями справиться пустяк. На одну единицу зерна комбайну приходится пропускать полторы единицы соломы-половы. По уровню лучшего года — еще 27 центнеров на гектаре. Восемнадцать да двадцать семь — уже сорок пять центнеров в среднем, а гектаров, вспомним, 130 миллионов. Всего, если перемножить, будет 585 миллиардов килограммов массы. Декадная производительность базового агрегата, мы посчитали, 1,8 миллиона кило, следовательно, 585 миллиардов: 1,8 миллиона — это 325 тысяч.
Такие дела. На обмолот высшего из достигнутых урожаев в одну декаду нужно иметь 325 тысяч серийных комбайнов «Нива».
Но мы не школьники — тертые жизнью калачи. Отлично знаем, как подводят эти бумажные «ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт…». Зарядит дождь через два дня на третий, а хлеб полегший, а лебеда по теплу прет, валок ковром аж на сто метров тянется — тут тебе и «марширт». Техника, увы, тоже иногда ломается, и люди еще местами нарушают дисциплину — можно та-ак пролететь… С чем шутки — с хлебом? Из страховки, из возрастной осторожности возьмем тот же соломенный коэффициент и увеличим расчетное число в полтора раза. Дорогонько, конечно, но такой резерв нам простят.
Тогда рассчитанный на общественных началах оптимум комбайнового парка СССР составит (325 тысяч x 1,5) 487 тысяч «Нив». Это разумная, на любительский взгляд, цена на зерно. Поскольку в парке уже числятся десятки тысяч «Колосов» и «Сибиряков» с их повышенной пропускной способностью, искомое число необходимо снизить, иначе — мотовство. Итак, все к тому, чтобы остановиться на 470 тысячах. Больше — транжирство, меньше — нельзя.
За любым, скромным или гигантским, делом стоят люди, которые считают. Я был в младших приятелях у старого военного, Федора Александровича, который воевал именно тем, что считал. Сколько снарядов, скота, солярки, лопат,
Так вот, обратимся к людям, для которых большой и точный счет есть их общественное назначение. У них ЭВМ, тысячи данных и сотни поправок. Эксперты и координаторы, они знают и зоны, и климаты, и критерий использования сезонного времени, и реализацию пропускной способности, бездну прочих темных для нас материй. Спросим, я говорю, Всесоюзный институт механизации, Госплан, координационный совет по проблемам комбайна — какую цифру они назовут?
— Теоретически для уборки в десять календарных дней требуется около 470 тысяч комбайнов. Точнее — 469 960.
Не мистика ли, а? Не фантастическая ли точность для дилетантов?.. Дай бог Госплану таких попаданий! За радостью удачи мы можем забыть, что коэффициент 1,5 взяли наудалую, но все равно: логика есть логика, и не боги горшки… Чувство хозяина, наверно, потому и может быть всеобщим, что обсчеты такого класса доступны и при нашем с вами кругозоре.
Но ликовать не будем — опять же из-за своей тертости. Значит, теоретически нужно 470 тысяч, а есть? Уже есть, утверждает справочник ЦСУ, 741 тысяча. Это как, раза в полтора больше нужного? Выходит — давно хватает?
Нет, не хватает. Потому что длится уборка не десять, а 26 дней. И в 1971 году тянулась двадцать шесть, и в восьмидесятом продолжалась двадцать и шесть.
Долгота молотьбы есть выражение потерь в поле. Уже на пятнадцатый день уборки, настойчиво пишут эксперты, теряются 17–20 процентов исходного урожая. Дождиком смочит, пленочки в колоске раскроются, ветер заиграет красивыми волнами — и потекло зерно в чернозем. Двадцать шесть дней — срок усредненный, тут и кубанские темпы уборки действительно за декаду, и сибирские кампании, где страда растягивается часто месяца на полтора — на два. Долгая уборочная — хуже хлеб: угорает клейковина, теряется стекловидность, хороших семян уже не жди. Но и сама количественная сторона! Двадцать процентов при валовке около двухсот миллионов тонн — это ж сорок миллионов тонн брошенного зерна. Столько и даже больше, чем уходит на семена. Столько и даже больше, чем мы, советский народ, вместе съедаем хлебом-мукой-макаронами за целый год! Нет, не годится, раскладка абсолютно неприемлема — дилетанты отвергают ее с порога и начисто.
Дело, возможно, в том, что старые они, комбайны, морально одряхлели? Нет, за десять лет парк обновлен технически — именно выходом на новое семейство «Нива» — «Колос» — «Сибиряк». Две последние марки — двухбарабанные, для особо соломистого и влажного хлеба. (Барабан — это то, во что ныне преобразован древний молотильный камень, ребристый каток. Естественно, катится он уже не по круглому току, влеком не лошадьми, обороты иные, но принцип — ударом выбить зёрна из колоса — прежний. Да и при отделении зерна от плевел применяется древний, как Библия, ветер…)
Обновлен парк и в натуре: бюджет отчислил большие средства, и с семидесятого по восьмидесятый год включительно заводы Минсельхозмаша поставили селу 1085 тысяч уборочных агрегатов. Если учесть, что до войны было выпущено только двести тысяч комбайнов, миллион с гаком — это, наверно, много? Что ж, ведь наше комбайностроение — самое крупное в мире! По числу выпускаемых машин оно раза в четыре перекрывает США, про другие страны и толковать нечего. Рядом с массовкой «Ростсельмаша» производства даже таких знаменитых фирм, как «Джон Дир», «Интернэшнл харверстер», «Нью-Голланд», есть штучный выпуск, как бы индпошив.