Хлопок одной ладонью. Том 2
Шрифт:
– Догнали, мать вашу… - тоскливо выругался Валентин, сел, скрестив руки на коленях.
– А ты как думал? Одиночка всегда проигрывает организации. Закон природы, - назидательно ответил Новиков.
– И теперь, как любил говорить твой приятель Заковский в бытность еще Левой Задовым: «Ми тебя будэм пытать, ти нам будэшь отвечать». Не бойся, не бойся, он просто путал русские и украинские слова, по-украински «пытать» означает просто «спрашивать». Это русский в развитии речевой и иной практики пошел несколько дальше…
Дайяна села на своей кушетке, вновь, как при первой встрече с Андреем и Берестиным, сверкнув
Величественного спокойствия она не потеряла, да и не собиралась, судя по всему.
– Что же вы, Сильвия, в сторонке прячетесь?
– с легкой издевкой обратилась она в полумрак.
– Подходите, примите участие в последней беседе. Комплексовать не нужно, к вам - никаких претензий. Да и кто их вам мог бы предъявить? Не я же… - хозяйка базы непринужденно рассмеялась.
– Но вообще приятно, что вы ощущаете некоторую неловкость и двусмысленность своего положения. Наверное, я при последней встрече не нашла верных слов, а то все могло бы повернуться по-другому…
– О чем вы?
– спросил Новиков.
– При последней встрече с ней? Или со мной? Кажется, тогда мы сказали друг другу все, что хотели…
– О том, о другом и о третьем тоже. Господин Шульгин наш прощальный разговор совсем не помнит?
– Великолепно помню, - Шульгин присел напротив аггрианки, положил «ППСШ» так, что он смотрел дульным срезом прямо ей в живот.
– Нет. Когда вы из квартиры Лихарева и тела наркома перенеслись сюда, для воссоединения с исходной личностью, мы, то есть я, Валентин и вы сидели в гостиной вашего Форта и кое-что обсуждали… Сашка выглядел растерянным.
– Такого - не помню. Я переход совершил из тела Шестакова сразу в свое, в одесских катакомбах…
– Я постаралась, чтобы ни вы, ни Лихарев этого не запомнили. Однако встреча была. Признаюсь честно, я попыталась на вас несколько… повлиять. Исключительно к взаимной пользе. Мы тогда находились в просвете между четырьмя временами сразу, и если бы вы сумели… Нет, если бы у меня получилось, не потребовалось бы ничего того, что произошло с момента «одесских катакомб».
Новиков, Шульгин, да и все остальные тоже видели, что Дайяна захватила инициативу. Или она не хотела подвергаться унизительной процедуре допроса, предпочитая рассказать все, что сочтет нужным, или до сих пор на что-то рассчитывает. Пытается выиграть время.
Это у нее вряд ли получится - пять человек с очень по-разному устроенными мозгами ей не перебороть без какого-то сверхмощного широкополосного устройства. Так есть вдобавок и роботы, которых перепрограммировать может только главный процессор «Валгаллы».
Нечего опасаться, пусть поговорит, от своего имени или от чужого…
На всякий случай Левашов приказал двум «помощникам» обойти Базу, осмотреть помещения, в случае обнаружения враждебно настроенных существ - задержать или уничтожить. По обстановке.
– Никого здесь нет, не затрудняйтесь, - впервые подал голос Лихарев.
– Пусть разомнутся, хуже не будет, - отмахнулся Олег.
– Если База брошена, - поинтересовался Новиков, - кванги сюда не залетают? Есть, наверное, чем поживиться…
– Они в том времени остались, где никакой базы больше нет. Ваш форт, может, и пограбили, я там больше ни разу не была.
– А может, устроили мемориал воинской славы в благодарность спасителям, -
– Непременно съезжу…
– Все съездим, - заверил его Андрей, - а пока говорите, Дайяна, говорите. Нам ведь просто разобраться нужно, никто никому мстить не собирается, чужой кусок заедать…
Команда непринужденно расселась вокруг аггрианки и Лихарева, оружия, впрочем, из рук не выпуская.
– Я и говорю. После взрыва вашей «информационной бомбы» и пересечения восемьдесят четвертого, тридцать восьмого и двадцать первого годов всем примерно ясна сложившаяся картина. Наша База в пределах Главной исторической последовательности исчезла, Антона его руководители почти немедленно отозвали во избежание умножения бессмысленных сущностей, вы ушли в Югороссию. Я объясняла Сильвии, сначала одной, потом другой, то есть вам, - она довольно по-плебейски указала пальцем, украшенным антикварным перстнем.
– С точки зрения меня, Дайяны-84, временной отрезок вплоть до шестьдесят шестого исчез полностью, растворился, затянулся, как говорят медики, «рубцовой тканью». Зона 1938-1966 сохранилась, но в плывущем, не совсем материальном качестве. И только от конца тридцать восьмого и ниже время пока еще настоящее. Для меня, я подчеркиваю, когда я наблюдаю процесс отсюда.
Потому я и возвратилась туда, где мы с вами встречались, где работал Лихарев и еще пребывал господин Шульгин-Шестаков.
Помните, Сильвия, я вам говорила - у меня остается надежда все отыграть назад? Использовать эффект растянутого настоящего. Только распространить его не на пять минут, а на любой необходимый отрезок времени. Нет принципиальной разницы - минута, час, век [68] …
Но из серьезных помощников у меня был только Валентин. Вы обещали сделать кое-что, помните? Но не сделали…
68
См. «Бои местного значения».
– Я вас предупреждала, что не знаю, как разыскать саму себя в точках бифуркаций, - гордая Сильвия будто принялась оправдываться.
– У меня была надежда… Использовать аппаратуру Замка, Антона. Но… По этой причине или другой, нас слишком внезапно оттуда выдворили. Следующая же моя попытка, когда я доставила господина Новикова для переговоров с вами, вы помните, чем кончилась…
– Не помню, дорогая, - очаровательно улыбнулась Дайяна.
– Я же вам несколько раз повторила - между восемьдесят четвертым и шестьдесят шестым я ничего не помню. Только недостоверные реконструкции…
– Простите, я в тот раз доставила Андрея из двадцать первого!
– Это вы так считаете. Встреча ведь состоялась на Базе, потом вы переместились в их форт. Он построен в восемьдесят четвертом, значит, вы там были позже. В момент между попыткой его захвата нашими специалистами и тем самым взрывом.
Сильвия только сокрушенно махнула рукой:
– Вы же мне в деталях рассказывали именно о последствиях взрыва и предлагали очередную программу действий…
– Очень может быть. Но я нынешняя - непосредственно из тридцать восьмого года и понятия не имею, что случилось дальше… Та Дайяна, естественно, знала гораздо больше. Она вам и рассказала то, что потом вы пересказали мне!