Хлопушин поиск
Шрифт:
Агапыч крепко крякнул. Он-то знал, что завод на золоте стоит, что добыча золота производится беспрерывно. Не обижает свой карман управитель, а делиться, чертов немец, не хочет! А камешки самоцветные, тумпазы, зумруды, метисты, что у горщиков за гроши покупаются? Тоже рубли не малые, а в ведомости управитель о них и словом не обмолвился. Утроба ненасытная! Агапыч вздохнул и продолжал читать.
А еще, честь имею Вашему Сиятельству донести, что на Белореченском заводе Вашем, а такожды на всех фабриках заводских, доменной, кричной,
Управитель завода бергауптман Карл Шемберг.
– Все в точности, батюшка Карл Карлыч! И о литье, и о золоте тоже, все верно, – отдавая обратно управителю бумагу, сказал Агапыч. – Ну и почерк же у тебя, батюшка, отменный! Любому протоколисту впору. И штиль тоже ничего, легкий. А только вот...
– Что – только вот? – запечатывая бумагу в полотняный конверт, спросил управитель. – Говори, сударь.
– Пишите вы их сиятельству графу, что на заводе-де все, слава богу, благополучно. А у нас с мужиками неладно, с приписными к заводу, с теми, что из-под Чердыни в июне пришли. Дорогой померло страсть много. Едва ли не треть. От живота богу душу отдали.
– Граф еще пригонит. В России народу хватит, – небрежно ответил управитель, шаря в карманах табакерку. – Чего же ты хочешь? Я не могу их воскресить.
– Это верно. Будьте здоровы, батюшка Карл Карлыч! (Управитель чихнул от понюшки.) Я про мертвых только к слову, а далее про живых будет. Из вновь пригнанных мужиков отобрал я крепких да смирных для толчей рудных и плавильных печей, а хилых да норовистых отправил на дальние рудники.
– Правильные поступки. Молодец! – похвалил Шемберг, заряжая нос новой понюшкой.
– Спасибо, батюшка Карл Карлыч, на добром слове. Служу тебе с рабским чистосердием. – Агапыч низко поклонился. – А они, мужики, мне заявили: «Мы, пахари, к огневой и рудничной работе не привычны. Не пойдем ни в рудники, ни к печам!». А когда я их к работам понуждать стал, они с завода ушли, в лесу табором своим стали.
– Ерунда! – Управитель скосил глаза на кружевное жабо, обсыпанное табаком. – Не давать им провианту, пока на работу не встанут. Захотят кушать, будут работать. Все?
– Все, батюшка Карл Карлыч. Только вот еще замечаю я, недовольны и наши работные людишки. Давненько замечаю.
– Недовольны? А чем же они недовольны? Пример?
– Уж и не знаю, как и сказать, батюшка. Вот она, ихняя жалоба, – положил Агапыч на стол лист бумаги. – Переданы мы, пишут они, по именному царскому указу из казенного в частное содержание к его сиятельству графу. И велено-де нас содержать на таковом основании, как и в казенных заводах. А поверенный его сиятельства, то есть вы, батюшка, все штатные оклады отменил, а определил сдельную, которая ниже окладной. А разницу ту, жалобщики говорят, управитель в свой карман кладет. Вот дерзость какова, батюшка!
– О, канальи!
– А той-де сдельной платы им едва на самую убогую пищу достает,
– Фу, грязные недовольные свиньи! Все?
– Еще есть, батюшка.
– Еще? Пример?
– А еще жалуются, что из той задельной платы приказчики наглостью своей половину удерживают, понуждая в книгах расписываться в полной мере. А еще жалуются, когда от воли божьей или от убития на работе занемогут, то платы вы никакой им не производите.
– Лентяи!
– А еще жалуются...
– Довольно! – крикнул управитель. – Будет, как я хочу. Моя воля! А с жалобщиками поступать по закону – в колодки и в подвал. Понятно?
– Чего не понять. Батогами еще спрыснуть не мешает или кнутом. Кнут, он не мучит, а добру учит. А битому псу, батюшка, только покажи кнут – испугается.
– Э, нет, – поморщился управитель, – это варварство. От битья они болеют и не могут работать. Это на крайний случай.
– Ну, ин ладно, – деловито ответил Агапыч, – и колодки хорошо. А только вот...
– Что только вот? Опять – только вот? – управитель снова поморщился. – Почему сразу не говоришь? Почему тянешь?
– Да я, батюшка Карл Карлыч, хотел сказать, как бы это вредных следствий не произвело. Всему заводскому действию приостановка может быть.
– Почему остановка? Пример?
– А как же? Ведь они мне сказали: передай управителю, коли в воскресенье он по-нашему не сделает, с задельной платы нас не снимет, то мы после обеда в понедельник и работать бросим. Знают ведь, что до осеннего паводка должны с пушечным казенным литьем управиться, вот и дерзят.
Управитель, понесший к носу новую понюшку табаку, забыл о ней на полдороге.
– Что это? Бунт? – растерянно спросил он.
Агалыч подумал для виду и охотно согласился:
– Оно, пожалуй, точно так. В бунт вверглись наши людишки. Известно – волчьи души! Сколь ни корми, все в лес глядят.
Управитель встал, решительно хлопнув ладонями по ручкам кресла:
– Я им покажу бунт! Господин приказчик, – управитель крикнул так, что Агапыч вздрогнул и испуганно вытянул руки по швам, – слушайте мой приказ! Наказать каждого по вины состоянию. Пример: этого... как его... Жженого... Кто такой Жженый? Откуда он?
– Вольнонаемный он, однако, «слепой», беспаспортный значит. Человек неизвестный, без письменного вида принят. Дерзок больно – глядит вдоль, а говорит поперек.
– Тем лучше! Жженого немедля под караул взять.
– Ты что, батюшка, угорел? Откуда мы караул возьмем? Всего у нас на заводе десять инвалидов, да и те по очереди на вышках дежурят, от пожару...
– Молчать! – управитель стукнул по столу табакеркой. – Жженого под караул сей секунд! А вы, господин приказчик, старый дурак. Да, старый дурак! Пример: люди бунтуют, а он знай себе водку пить. Где это видано? Вы должны за народом крепкое наблюдение иметь.