Хлопушка с прицелом
Шрифт:
– То есть мы сразу должны будем сейчас войти перед ним в образ? – уточнил Нусинген.
– Нет, товарищи, – покачал Герман головой, – в образ вы должны войти сразу, как переоблачитесь в данную форму.
– А товарищ Хучрай скоро подойдет? – поинтересовался Растиньяк, расстегивая свою рубашку.
– К нему мы сами поедем, – усмехнулся Герман.
19
Когда студенты переоделись, Герман провел с ними подробнейший инструктаж. Он предусмотрел, кажется,
– И помните, – продолжал увещевать Герман по дороге к мосфильмовскому гаражу, – Хучрай у нас сам – изрядный актер. Вы сейчас в этом убедитесь. Он на полном серьезе будет изображать перед вами жертву.
– Вы хотите сказать, что он будет изображать безвинно арестованного человека? – уточнил Растиньяк.
– Да, разумеется, – подтвердил Герман.
– А зачем тогда такой тон? – недовольно спросил Нусинген. – Товарищ Хучрай будет ведь играть пострадавшего от культа личности, а вы так о нем говорите…
– Просто я в восторге от изумительной игры нашего дорогого Хучрая! – воскликнул Герман. – Он так это всегда изображает, что и впрямь можно поверить в его импровизации… Но мы-то с вами знаем, – Графов подмигнул студентам, – что это не по-настоящему. Не путайте, стало быть, жизнь со сценой, это вам тоже хороший урок, – нравоучительно закончил он.
– Однако исполнять мы должны так, словно находимся не на сцене, а в жизни, – вставил Растиньяк.
– Это само собой, – сказал Герман. – Заодно поучитесь у Хучрая… Ох, я воображаю, какое он вам представление устроит! – Графов даже зажмурился от блаженства. – Вот увидите, он будет рыдать, умолять, вырываться, твердить: «Этого не может быть, этого не может быть…» Но вы ему не поддавайтесь. Помните, его цель – заставить вас расколоться. И если он не сумеет этого сделать, то автоматически зачислит вас в актерский состав картины.
– Очень разумный метод, – одобрил Нусинген.
– Еще бы, – подхватил Герман, – лучше не придумаешь… Сколько уже артистов товарищ Хучрай таким макаром открыл… Стриженова, Урбанского, Извицкую, Прохоренко…
– А в этом новом его фильме кто будет играть? – зачарованно спросил Растиньяк.
Герман показал большой палец:
– Ансамбль будет что надо – закачаетесь! Ну вот мы и пришли.
Он остановился подле черного автомобиля «ГАЗ М-1».
– Черный воронок, – хмыкнул Нусинген.
– Тот самый? – опять прошептал Растиньяк.
– Да, именно на нем тогда ездили, – закивал Герман. – Именно с помощью этого конкретного экземпляра…
– Вы это серьезно? – удивился Растиньяк.
– Да шучу я, ребята, шучу, – засмеялся Герман. Он посмотрел на часы и посерьезнел: – Однако мы уже запаздываем… По коням, други!
Герман прыгнул за руль, а в следующую секунду уже вынимал из карманов очки, накладные усы и бороду. Все это он разложил
– А зачем это вам? – не понял Нусинген.
– Для конспирации, товарищ фельдмаршал, – ухмыльнулся Герман.
– Не понял, – опешил тот.
– Эх, – Герман обернулся к студентам и окинул их скептическим взглядом. – Классику, значит, нынешние студиозусы не чтят – Ильф и Петров им до лампочки…
– Разве это классика? – удивился Растиньяк.
– Советская классика, – уточнил Герман. – Следовательно, наипрогрессивнейшая в мире.
20
Ровно в полночь черный воронок притормозил у дома Хучрая.
Растиньяк и Нусинген, переодетые в чекистскую форму, вышли из машины и уверенно направились к квартире Хучрая.
Герман в накладных усах, бороде, очках и надвинутой на лоб кепке остался за рулем. Он уже не сомневался в своих сегодняшних учениках.
Студенты молча подошли к двери Хучрая и стали в точности выполнять германовские инструкции.
Нусинген три раза глухо ударил в дверь.
Через полминуты за дверью послышался заспанный голос:
– Кто там?..
– Телеграмма, – отвечал Растиньяк, как велел ему Герман.
Хучрай отворил дверь и в следующую же секунду в недоумении отшатнулся.
– Гражданин Хучрай? – строго спросил у него Нусинген.
– Д-да, – пробормотал тот.
– Мы за вами, – сказал Растиньяк.
– Собирайтесь, – добавил Нусинген и первым шагнул в квартиру.
Студенты стали ходить по квартире и всюду зажигать верхний свет.
– Обыск будет позже, – громогласно излагал Нусинген вызубренный германовский урок. – Сейчас только сделаем предварительный осмотр, а вы, господин хороший, поедете с нами…
– Позвольте, – залепетал Хучрай, – но… за что же это меня?
– Следователь знает за что, – презрительно усмехнулся Растиньяк.
– Скажите, – потребовал Хучрай, – я имею право знать.
– Пятьдесят восьмая статья, – словно сжалившись над беднягой, сообщил ему Нусинген. – Слышали, небось, о такой?
– Слыхал, – упавшим голосом сказал Хучрай. – Но я не думал, что она еще… в силе.
– Вот и напрасно, – усмехнулся Растиньяк. – Думать, гражданин, оно никогда не повредит.
– Если только гражданин – сам не вредитель, – добавил Нусинген, и оба визитера разразились злорадным смехом.
– Пятьдесят восьмая статья – это, если я не ошибаюсь, измена Родине, – чуть более твердо произнес Хучрай. – А в чем же, по-вашему, я… где я мог изменить Родине? Где и как? И почему?
– Сами прекрасно знаете, – брезгливо ответил на это Растиньяк.
– Вы совершили контрреволюционное действие, – сухо пояснил режиссеру Нусинген.
– Это… какое же? – во все глаза уставился на него Хучрай.